Резкий выпад рукой с импровизированным копьем тоже не принес никакого результата. Нож просто скользнул по крепкому, практически бронированному, черепу. «Знал бы, что так выйдет, сидел бы дома» — подумал Савелий. Первый раз он в жизни пожалел, что был атеистом. Но какого хрена оно медлит?

— Я… Дикобраз… — лапы, прижимавшие старшего лейтенанта к земле, слегка ослабили свою хватку, — ты будешшш моим друуугом… Очень… очень одиноко.

От такого поворота событий Павленко просто оцепенел. И едва не пропустил момент, когда лапы с огромными когтями, прижимавшие его к земле, потянулись к противогазу. Одновременно тварь раскрыла свою пасть и принялась не то дышать, не то шипеть на него. Даже сквозь противогаз почувствовался запах гниющего мяса. Левой рукой Савелий попытался отвести когтистые лапы от своего лица, за что был тут же бит этими самыми лапами. После парочки ударов ему показалось, что рука сломана — боль была просто невообразимая. Но свое копье он не выпустил. Существо тем временем по-прежнему тянулось к лицу и дышало как водитель в трубку. До Пасько запоздало начинало доходить, что этот Дикобраз пытается стянуть с него противогаз. На мгновение среди острых зубов удалось различить бледно-розовое и совершенно беззащитное небо… Сейчас старший лейтенант не промахнулся. Савелий загнал нож в саму гортань, каким-то чудом умудрившись справиться со своим длинным копьем. Монстр взвыл, откинулся назад и резким движением вырвал у себя из пасти самодельное копье. Фонтан крови забрызгал лейтенанта, тварь забилась в конвульсиях и, спустя некоторое время, затихла.

Пасько, до этого лежавший неподвижно, словно боясь спугнуть удачу, приподнялся на руках. Заметив, что отдельные части тела существа еще подают признаки жизни, вскочил и принялся искать пистолет. Огненная смерть нашлась практически сразу, она тихонечко лежала слева от монстра и делала вид, что ничего из происходящего вокруг ее не касается. Старший лейтенант, стараясь не приближаться слишком близко к этому нечто, подобрал оружие и нацелился на умирающего монстра. Спустить курок помешало что-то, блеснувшее у твари в глазах. Поборов страх человек приблизился к существу, которое теперь совершенно не казалось опасным. Поток крови прекратил течь, теперь вместо него из приоткрытой пасти стекал лишь тонкий ручеек. Глаза существа затуманились, в уголках блестели какие-то выделения, у людей нечто подобное назвали бы слезами. Правая лапа медленно и неуверенно приподнялась и попыталась дотянуться до лейтенанта.

— Друу…

Три выстрела сделанные в упор в голову не дали существу досказать. Лапа безвольно упала на лохматую грудь.

Все еще не веря в такое окончание, Савелий вздохнул и попытался, было утереть пот, но вовремя вспомнил, что на нем надет противогаз. Пасько решил, было снять его, но, подумав, решил оставить все как есть, уж больно эта тварь настойчиво пыталась снять его.

Сзади раздался какой-то хруст. Старший лейтенант резко развернулся выставив перед собой пистолет. Похоже удача на сегодня его покинула. Перед ним была белая собака. Хотя через секунду человек понял, что ошибается. У пса не было глаз. Вместо него был какой-то странный нарост, сильно похожий на часть черепа. Но, несмотря на отсутствие зрения, казалось, что собака его видит. Вернее не собака, а очередное порождение зоны. Нечто, «посмотрев» на Пасько зарычало. Савелий, прикинув, что в обойме осталось восемь патронов решил, было парочку потратить на этого слепого пса, как вдруг откуда-то послышался лай и в зоне видимости появились еще три таких собаки с наростами на голове вместо глаз.

Старший лейтенант опустил пистолет и начал аккуратно отползать назад, стараясь привлекать как можно меньше внимания, в глубине души надеясь, что пес все-таки его не увидел. Собака, явно почувствовав, что добыча от нее отодвигается, сделала несколько шагов вперед. Пасько плюнул на конспирацию и принялся отползать как можно быстрее, не сводя взгляда пса. Уверенность в том, что отвернись он на секунду, и все будет кончено, нарастала. Лай становился громче.

— Стая… — еле слышный шепот. Нелепая констатация факта.

Савелий вздрогнул, когда спиной уперся во что-то твердое, скорее всего дерево. Тем временем пес, за которым уже снова следило дуло пистолета, подошел к трупу и принялся его обнюхивать. Наконец выскочили его друзья — примерно пол дюжины шавок, которые тут же выжидательно уставились на белую собаку, очевидно, она была за вожака. Савелий еще думал, что сможет восьмью пулями уложить семь собак, когда снова послышался лай, перешедший в вой. Похоже, ему оставалось оставить одну пулю для себя. Тем временем вожак отделился и подошел к старшему лейтенанту, остановившись примерно в метре от человека. Оружие, направленное на пса, заметно дрожало.

Пес принюхался, неожиданно завыл, заставив Савелия вздрогнуть, и повернул назад, вслед за своими собратьями, которые уже начали куда-то убегать, подбадривая себя радостным лаем. Пасько опустил оружие, и принялся взглядом провожать вожака. Сегодня ему определенно везло. Прежде чем скрыться из виду слепой пес остановился и в последний раз взглянул на человека. Старшему лейтенанту показалось, что его пытаются запомнить. Собака убежала. Савелий попытался встать. Ноги плохо слушались. Записывающее устройство оказалось сломано из-за падения. Хотя умники на базе наверняка сумеют разобраться и так. Поэтому совершенно не стоило об этом беспокоиться. Сейчас, самое главное было — дойти. Уже начинало темнеть, когда Пасько понял, что слегка заблудился. Видимо сказался шок и он умудрился заплутать в паре километров от выхода. Пришлось повернуть назад и выйти к бункеру, минуя место, где лежало бездыханное существо. Старший лейтенант так и не снял противогаз, и теперь он противно натирал лицо и всячески мешал дышать, но что-то большее, чем простой страх, заставляло оставить в покое резиновую маску.

Снова пошла высокая трава, пытающаяся обволакивать ботинки. Лейтенант уверенно шел на север, зная, что еще час-полтора, и он выберется из этого чертового леса. А ведь это был практически периметр Зоны… Что же тогда творилось в ее центре? К сожалению, человека мучила еще одна проблема — кусочки мозаики начинали складываться в цельную картину происходящего, рисуя эту самую картину только в серых тонах. Это существо, убитое им, являлось ученым, вернее когда-то им было. Человеком, который зачем-то назвался Дикобразом, что бы расположить к себе Сталкера. Идиоты. Оба.

Отчего он стал таким, потеряв свою человеческую сущность, оставалось только гадать, возможно, это из-за какого-то влияния зоны, ил же из-за странного взрыва. Впрочем, это уже загадка для белых халатов. Хотя нет, сущность он не потерял, это утробное рычание о том, что ему одному здесь… И эти глаза, тогда, под властью животного страха перед уродом, посягающим на его жизнь он не видел ничего, кроме этого тела, сплошь покрытого шерстью, вытянутой морды, отвратительный запах изо рта… А глаза. Они всплыли в лицемерной памяти только сейчас.

Глаза остались человеческими. Голубыми.

Старший лейтенант уже решил, что прервет свой контракт и уедет отсюда. Куда угодно, лишь только бы отсюда.

От себя не убежишь. Увиденное — не забыть, не скомкать и не выбросить в ближайшую мусорную корзину. Это не бумага, которая все стерпит. А человек? Впрочем, и он тоже. Быстрая смерть Симонова, внезапная, и от этого еще более глупая смерть Федоренко, таинственная смерть Сталкера, правду о которой возможно никто никогда не узнает. Но больше всего пугала груда тел спецназовцев. Савелий почему-то решил, что они сами убивали друг друга, из страха стать зверьми они пытались сохранить человечность. Кто сказал что мертвые нелюди.

Они просто не-живые. А так желание остаться самим собой, не поддаться искушениям голубоглазого демона, пришедшего наверное из самих глубин преисподней. И что остается? Начать верить в бога?

А ведь только надо, что бы изгнать зверя внешнего освободить внутреннего, дать ему власть над собой, чтобы он помог осуществить то, о чем мы стараемся не задумываться, и лишь качаем головой узнав о том, что кто-то все же не выдержал груз этой жизни…

А эти люди остались людьми. Тварь это поняла и лишила их лиц, обезглавив тела. Она поняла, что с людьми ей не совладать. Ей нужен был человек. Один. Она выбрала его. А как бы поступил он сам на месте тех семерых, нет, не на их месте, а будь он среди них? Всадил бы нож в своего товарища, или безумно смеясь, убежал бы в глушь, что бы переждать самое страшное, а потом встретиться с новым другом.? Что бы сделал он, Савелий, человек, попади он в такую ситуацию? Мертвый — не живой. Не-живой — мертвый. Человек. Действительно, незнание — блаженство. Еще чуть, чуть осталось… дойти.

— И, все-таки, это дилетантство чистейшей воды, — коньяк лениво плескался в рюмке, — послать троих на поиски семерых. Причем им даже рации нормальной не дали, сказав. Это весьма простое задание. Черта с два. В Зоне ничего простого не бывает. Им даже экспериментальные сканеры не дали. А человеку Там без техники делать совершенно нечего. Или же я чего-то не знаю?

Говоривший горько усмехнулся и залпом выпил благородный напиток. Долька лимона, находившаяся в левой руке, продержалась не дольше секунды. Опустевшая рюмка сиротливо опустилась на кузов Уазика.

— Валера, ты не прав. Нам с тобой так просто генералов бы не дали, еже ли мы так с людьми поступали бы.
— Не мы, а ты. И вообще, Денис, когда вы все поймете, что просто так туда ходить нельзя… больше нельзя. Если до Расширения все было достаточно просто, то теперь это далеко не так.

Два БТР’а уютно устроились на небольшом холмике перед лесом. Между ними приютился стандартный УАЗ с брезентовой крышей. Чуть поодаль стоял военный ЗИЛ. Вокруг него толпились солдаты и негромко, почти шепотом о чем-то разговаривали. Иногда воздух сотрясал тихий недружный смех. На капоте «козелка» стояла полупустая бутылка коньяка, по соседству находилось небольшое блюдечко с тонкими дольками лимона и две пустых рюмки, терпеливо ожидающие своего часа. За исключением солдат было видно еще трех человек. Двое — в генеральских погонах о чем-то беседовали, периодически притрагиваясь к бутылке. Третий, лейтенант, все время смотрел в сторону леса сквозь окуляры полевого бинокля.

Темнело.

— А твоя бригада что-то опаздывает. Уже скоро совсем стемнеет. — Рука потянулась к бутылке. Янтарная жидкость, весело плеща, начала наполнять рюмки.
— Мало ли что могло случиться. Лес как никак. Заблудиться можно…
— А еще программу «Сталкер» разрабатываете, тоже мне умники нашлись. Ты вообще читал ее, по-моему — бред собачий. Пускать сюда всех желающих, чтобы они грязную работу делали. Это надо же было так выдумать, а? Сталкеры. Герои одиночки. И ведь что самое страшное, через полгода здесь шагу нельзя будет ступить и не наткнуться на любителей приключений.
— Не сгущай краски. Пара-тройка смертей их образумят. Это естественным отбором называется. Еще сам Фрейд утверждал…
— Ага, вы небось им еще оружие продавать начнете. Для этого самого отбора.
— Ну, если не мы, так черный рынок. Так или иначе, тут все со стволами бегать начнут.
— Я уже пол часа пытаюсь тебе вдолбить, что одних стволов мало. Тут нужно что-то большее. Возьмем хотя бы вот это. — говоривший заглянул в салон автомобиля и вытащил из его недр устройство, сильно напоминающее бинокль, только раза в два побольше. — Вот, придумали два в одном. Бинокль с системой ночного видения плюс детектор аномалий. Крупноват, конечно, но ты посмотри на результат. Держи, Денис попробуй.

Генерал оторвался от рюмки и взял предложенное устройство. Взвесив его в руке, человек хмыкнул и прильнул к окулярам. Пару секунд постоял.

— Он, кажется, сломан, там какое-то желтое пятно плавает.
— Дай сюда. — Валерий принял дорогостоящий прибор. Также несколько секунд посмотрел в него. Оторвался, щелкнул маленьким переключателем сбоку прибора, вновь посмотрел сквозь него на близлежащие окрестности.
— Он как раз работает. Это желтое пятно — аномалия. Какая — не знаю, мы их еще не классифицировали, но то, что это опасно, нет никаких сомнений. — Генерал усмехнулся. — Удачное место мы выбрали. Может, наши люди до нас и не дойдут… Лейтенант Сергеев.
— Я.
— Выбросите вы свой анахронизм и возьмите этот прибор. Он лучше. Там сбоку маленький переключатель есть. Щелкните им и наслаждайтесь. Как только что-либо заметите — докладывайте. Ясно.
— Так точно.
— Еще по одной?
— Ай, ладно. Наливай.

Разговор был прерван самым неприятным образом — докладом. Докладом о том, что из леса вышел человек. Один. Тут же вспыхнули прожектора стоящие на БТРах. Шедший человек заслонил глаза рукой, оставив торчать из-под рукава железную блямбу противогаза.

— Не иди прямо. Не иди. Там аномалия. Твою мать.

К тихому, слегка хриплому голосу генерал присоединились еще двое. А потом их оглушили собственные же слова. Кричал грузовик. Во всю мочь, на которую были способны два десятка глоток. Человек шел прямо, словно издеваясь над своими спасителями. А потом он начал огибать то, что светилось ядовито желтым пятном в новейшем приборе. То, что люди, носящие белые халаты и находящиеся в сотнях километров отсюда назвали аномалией. Он обходил это, заставляя медленно умолкать резавшие уши голоса.

— А ты говоришь, прибор…

Валера ясно видел (спасибо прожекторам), как человек обойдя неклассифицированную опасность, остановился и начал тупо оглядываться, словно пытаясь понять, что за неведомая сила, наплевав на само пространство и время, привела его сюда. Как молодые и наивные матери привозят своих спящих детей на коляске в парк, находящийся далеко от дома, что бы познакомить их с миром, где им придется жить. Вернее выживать. Человек стянул противогаз.

— Пасько. Один.
— Да уж не слепые мы, действительно один. Говорил я тебе…

Звонкий и неестественно громкий смех ударил в уши. Старший лейтенант смеялся. Смеялся стоя бок о бок со смертельной ловушкой, которую уже совсем скоро назовут комариная плешь. Смеялся, когда неожиданно погасли оба прожектора, погрузив недоумевающих людей на холме в темноту. Оставив им лишь маленькую надежду угадать, что вызвало такой безудержный смех. Да и возможность помянуть родню этих лампочек-переростков, специально для которых люди соорудили большие и черные жилища. Возможно, все на этом бы и закончилось, но у лейтенанта Сергеева уже отобрали экспериментальный прибор, который спустя некоторое время с небольшими, но важными доработками разойдется по ЗОНЕ, дав шанс выжить. Маленький и наивный.

А генерал Валерий Афанасьевич Липа, среди друзей — просто Валера, с удивлением следил, как летит прочь противогаз, выброшенный улыбающимся лейтенантом. А следом — сумка из-под этого несчастного резинового чудовища, в котором обнаружат маленькую дырочку, на стыке резины и железного фильтра. Одним словом — брак.

Дальше — совсем непонятно, но от этого не менее интересно. Это еще долго будут вспоминать, очень долго. А потом внезапно забудут, как забывают об умалишенном родственнике, семейном уроде, о котором гораздо проще забыть, чем ухаживать за бездумным телом. Нет человека — нет проблем.

— Что там происходит? Я ничего не вижу.
— А я вижу. Он почему-то уходит. — Валерий решил оторваться от окуляров. — Вернее убегает. Вглубь. Назад. В Зону.

Автор Михаил Крикунов
7 октября 2003 года

Бритва Зоны

1

Я не знаю, к чему снятся пауки. Когда ты живёшь близ Зоны Отчуждения, содержание снов перестаёт быть чем-то далёким и оторванным от реальности: Зона забирает тебя без остатка, даже твои сны. Поэтому сниться может что угодно, но наутро ты понимаешь, что всем, что тебе приснилось, была Зона. В эту ночь снились пауки. Они куда-то бежали по столу, по стенам, по одеялу и по самой коже Лисьей Бритвы. В этом сне она лежала, затаясь, и ждала. Пауков можно было терпеть сколько угодно: они не были опасными существами, от них не исходило никакой агрессии; скорее они выглядели жалкими и больными созданиями. Высоко задирая искривлённые лапки, они потряхивали белёсыми, пятнистыми брюшками. Вот один паук, чёрный, кособокий, отталкиваясь задними лапами, заполз на локоть, неподвижно покоящийся на простыне. Передние конечности были коротки и не имели сочленений, поэтому ему приходилось двигать своё тело волоком, цепляясь за ткань сразу тремя или четырьмя задними лапками. Проползя по плечу, паук упал и стал упорно толкаться в шею, путаясь в волосах.

В этот момент Лисья проснулась. Прикреплённые прямо над кроватью электронные часы выстроили «семь ноль-ноль» светящимися цифрами. Стоя под холодным душем, она думала о пауках.

К десяти Лисья уже сидела на ветви огромного высохшего тополя, стоящего в чаще на одном из холмов, что окружали её дом. На высоте второго этажа часть ствола была высверлена, и в ней размещался один из тайников с оборудованием. Лисья носила пятнистую серо-зеленую униформу лёгкого летнего образца, без опознавательных знаков. Честно сказать, она даже не знала, какой армии и каким войскам принадлежит эта форма; она набрела на неё на военной барахолке в Киеве. Главное её достоинство было в множестве навесных и внутренних карманов и спецткани, которая не продувалась ветром, отталкивала влагу и согревала в холодную погоду. Торговец тогда отвёл глаза и уступил почти за бесценок, когда Лисья спросила о происхождении пробитого в спине отверстия. И ещё чему всегда поражалась Бритва — для какого пацана её шили, что она так хорошо подошла к её маленькому росту и поджарому сложению.

Во всём городке осталось совсем мало людей, ещё помнивших, какой она была, когда только появилась в Зоне — невзрачной двадцатилетней девчонкой, пришедшей найти себя там, где многие находили последний причал. За эти годы она получила несколько хороших шрамов, замкнутый характер и кличку «Бритва» — скорее всего, за острые черты лица, хотя наверняка не известно. «Лисья» же была производной от имени, но об этом знали ещё меньше.

Десять лет назад и Зона была другой: пустынным лоскутом радиоактивного лесопарка, обнесённого колючей проволокой. Когда-то, очень давно, в центре торчал полосатый цилиндр трубы, возвышавшейся над двойным бетонным саркофагом четвёртого энергоблока Чернобыльской АЭС. Памятное Посещение к тому времени было уже позади, местами проявлялись странные и необъяснимые физические аномалии, гравитационные ловушки; уже успели накипеть едкие ржавые волосы на металлических прутьях, и комариные плеши робко цепляли пролетающих птиц с тоненьким, еле заметным, свистом, за который и получили своё название. Главное, по сути, отличие состояло в том, что тогда в Зоне действительно не в кого было стрелять.

Сталкеры тогда были просто проводниками в Зону. За артефакты платили только научные институты и вездесущие военные. К последним обращались редко — из опасения нарваться на карающий кулак закона: походы в Зону были объявлены нелегальными ещё в прошлом веке, когда самой опасной аномалией был повышенный радиационный фон. Но те, кто рисковал и связывался с военными, могли получить многое, от хороших денег и снаряжения до выгодного контракта и статуса военного сталкера-проводника. А сегодня Лисьей как раз предстояло выдвигаться в первый поход в Зону, пользуясь этим самым новым статусом.

Задание было несложным, скорее даже формально-проверочным, хотя все знали, что молчаливая девушка по имени Лисья Бритва не нуждается в подтверждении своей репутации. Если человек десять лет живёт рядом, а шесть — ходит в одиночку в Зону и при этом ещё жив и в одном куске, это говорит само за себя.

Путь лежал в малознакомый северный сектор, но далеко уходить с асфальтки не требовалось: случай произошёл как раз около дороги, которую все называли «полдвенадцатой» за то, что она входила в Зону почти точно с севера. Научники сунулись в Зону на вертолёте испытывать новый подвесной детектор аномалий, а тот дал сбой, и его цапнула первая попавшаяся «плешь». Вертолёт чудом не рухнул от рывка — благо длинный трос, на котором болтался детектор, лопнул, как гнилая верёвка, в первое же мгновение. Упавший детектор и был целью вылазки.

Лисья порылась в утробе тайника, вдыхая свежий запах мокрой листвы, извлекла «щелкунчика» — дозиметр, похожий на толстую авторучку, засунула его в специальный кармашек на предплечье. За пояс уцепился ультрамодный и ультраполезный прибор — Garmin"овский GPS в пылевлагозащитном ударопрочном корпусе, совмещённый с неплохим детектором аномалий и радиометром, который мог в автоматическом режиме отмечать обстановку на цветной карте района. За ним последовал маглайт, гравитационная лебёдка, электронная док-аптечка и ещё несколько столь же полезных вещей, хранить которые даже в умело защищённом доме было бы неосмотрительно. Другой тайник поделился армейской «Грозой» калибра 7.62 и девятимиллиметровой «Гюрзой», приятно утяжелившей нагрудную кобуру скрытого ношения.

В таком классически-сталкерском облачении она и явилась на КПП северного въезда в Зону. Дежурный по КПП попросил предъявить удостоверение, пропуск и карточку допуска, смерив Лисью взглядом. Девушки в Зоне — явление скорее исключительное. Видимо, мальчишеская фигура и куцый хвостик неопределённо-серого цвета (ровно такой длины, чтобы не мешать надевать шлем «мундира») не отвечали его понятиям о прекрасном, а смотреть в глаза уходящим в Зону он давно отучился.

Зона участливо приняла девушку в свои владения, овевая прохладными ветрами и пронизывая неизвестными науке излучениями. Асфальтка вела вглубь лесного массива, теряясь за поворотом. Оглянувшись напоследок и сверясь с картой, Лисья зашагала по обочине на юг.

Через полтора часа ходьбы темп пришлось снизить и, на всякий случай, перевесить автомат со спины на грудь. До упавшего датчика оставалось минут десять ходьбы, потом надо было сойти с дороги и метров на двести углубиться в лес.

Осеннее небо над Зоной «радовало» глаз низкими серыми облаками. Деревья шумели на ветру, а под ногами зашелестело, когда размытый дождями асфальт сменился гравийными заплатками. Лисья мягко и пружинисто шла вперёд, поминутно озираясь по сторонам. В высоких кустах виднелся прогнивший багажник разбитой когда-то давно «шестёрки». На обочине валялись гайки, мятые гильзы и битое стекло.

«Garmin» на поясе завибрировал, указывая, что первая путевая точка достигнута, и пора сворачивать с дороги. Девушка вгляделась в небо на горизонте и, задумчиво понажимав кнопки на приборе, засунула его за край форменных брюк креплением наружу, чтобы наверняка почувствовать вибросигнал. Теперь — прямо в лес.

Придорожная трава стояла желта и суха, как сено, и ботинки уминали её высокие стебли с предательским хрустом. Уже на подходе к кромке деревьев детектор начал подрагивать — где-то близко граница аномалии. На экранчике так ничего и не прояснилось, только нарисовалась стрелка на восток с иконкой линейного возрастания силы притяжения. Лисья пошла чуть наискосок, и новые стрелки стали почти параллельно друг другу появляться на карте, обозначая довольно обширное аномальное поле. Углубляясь, идти становилось всё тяжелей, а автомат на ремне явно потяжелел.

Через минуту, обойдя странное место почти полукругом, Лисья наткнулась на трос, лежащий на земле. Один его конец она быстро вытащила из кустов, а другой намертво застрял где-то ближе к центру аномалии. После получасового кружения, дёрганья и лазанья по деревьям с биноклем стало примерно понятно, где лежит болванка с прибором, и Бритва стала прилаживать лебёдку к дереву, чтобы детектор не пошёл наружу через центр аномалии, иначе он остался бы там навсегда. Лебёдка, за глаза называемая «сосунком», — это изумительная штуковина, основанная на каком-то артефакте Зоны: кирпичик с регулятором мощности и приклёпанным к нему альпинистским карабином. Если трос (или палец, что категорически не рекомендует Инструкция) поместить в карабин и повернуть издевательски тугой регулятор, то трос (или палец, если пользователь дурак) будет протягиваться через этот карабин, пока «сосунок» не будет отключен.

Привязав «сосунок» к дереву тремя мотками парашютных строп, Лисья защёлкнула трос в карабине и медленно повернула рукоятку. Трос зашелестел, вхолостую пролетая точно через центр карабина, и натянулся, слегка провисая. Ещё мощности — загудел как струна, но с места не сдвинулся. Ручку почти до конца — ничего, кроме свиста воздуха, прокачиваемого через карабин гравитационным «вентилятором». Вдруг раздался громкий хруст, и стоящее вдалеке высоченное дерево начало падать, сначала медленно, потом всё быстрей и быстрей, как при ускоренной перемотке ленты. Лисья среагировала мгновенно и правильно, повернув ручку рывком до отказа. От рывка сверху осыпалась листва, а трос стремительно рванулся в карабин. Дерево ещё падало, и вот уже со скоростью автомобиля из дальних кустов выскочил небольшой бронированный контейнер, а следом и пузатая стальная чушка, висевшая на конце троса, чтобы прибор не болтало на ветру. Лисья отрубила «сосунок» и бросилась на землю, вжавшись в узловатые корни дерева, зная, что будет от падения дерева в такую большую аномалию. Локальный выброс. Падая, она успела лишь услышать, как, перекрывая свист воздуха, затрещали верхушки деревьев, пригнувшись, будто травинки под ногой великана, и повинуясь расходящейся волне перегрузки в десятки g. Чувство было такое, будто по тебе проехались танком или какая-то здоровенная, раскормленная Годзилла. Да ещё и не просто наступила, а станцевала казачка. Вместе с болью пришла бессознанка.

Первым, что отметила Лисья, очнувшись, было то, что она не захлебнулась собственной кровью только благодаря тому, что лежала лицомвниз. Чувство было просто отвратительным, смесь свернувшейся крови и земли заполняла рот и нос, прокушенный язык саднил, и отплёвываться мочи не было. Сев на землю и первым делом оглядевшись, Лисья прополоскала рот водой из фляги и сплюнула в траву. Вокруг царили сумерки, и жёлтый непроницаемый туман, какой всегда ложится после выброса, плотной завесой окутывал стволы деревьев. Наручные часы показывали полпятого.

Удача, что за несколько часов никто не набрёл на лежащую без сознания Лисью: автомат лежал на расстоянии вытянутой руки, и рюкзак под деревом выглядел нетронутым. Стиснув зубы, Лисья поднялась на ноги, представляя, какие синяки оставила «Гюрза» на рёбрах и «Garmin» на бедре. Морщась, она достала приборчик, глянула на пустой экран и заложила его за ремень с правой стороны. Жаль такой инструмент терять, но главное, что кости были целы, а общее состояние быстро улучшалось. «Жива осталась, дальше дело техники», — приободрила себя Бритва.

Капсула с прибором лежала в траве, на первый взгляд целая и невредимая. Пломбы лаборатории прикрывали собой болты, на которых держалась крышка. Расковыряв их и убедившись в целости корпуса, Лисья осторожно завернула прибор, помигивающий цветными лампочками, в лист поролона, уложила его на дно рюкзака и побрела к дороге, стараясь шуметь как можно меньше. Обойдя границу аномалии, по пути к полдвенадцатой дороге в голове тревожно забилось нехорошее предчувствие, нараставшее с каждым шагом . На пути попадались лишние деревья! Днём она хорошо запомнила вот эту толстенную осину, но ивняка, уходившего на восток, здесь будто и не было, как и зарослей мха под ногами. И самое главное — дороге следовало бы уже давно показаться, но вместо неё лес и кустарник занимали всё, что давал разглядеть плотный туман.

Бритва насторожилась и, жалея погибший GPS, включила на всякий случай «щелкунчика», который был столь же надёжен, сколь и прост. Щелчки с частотой «раз-два» в секунду говорили об относительно нормальном радиационном фоне. Хоть одной напастью меньше. Под тихое пощёлкивание дозиметра, пригнувшись, сжимая автомат и полагаясь лишь на свою интуицию и чутьё, двинулась она вперёд.

Рыжий туман сам по себе был аномалией и состоял из мельчайших хлопьев лёгкого бурого вещества непонятного состава, которое распадалось без следа при нагревании и растворении в воде. Ещё одно свойство, которым он обладал, было то, что он реагировал на аномалии, как металлический порошок на магнитное поле, — вокруг «комариных плешей» выстраивались полупрозрачные конусы и столбы, а Твари, существа-порождения Зоны, оставляли за собой долго оседающие дымные «хвосты» в насыщенном туманом воздухе. Когда-то Лисьей Бритве приходилось зарабатывать на жизнь походами в Зону с компрессором, накачивая в небольшие контейнеры по десять граммов бурого порошка. Человек в Горностайполе, которого все звали Матвей, оружейный мастер, снабжал эти контейнеры капсюлями с таймером и получался простейший и надёжный детектор аномалий, совмещённый с дымовой завесой — уже немало пустых банок было раскидано по Зоне.

С такими мыслями Лисья выбирала дерево поудобней, чтобы подняться над туманом и попробовать сориентироваться, когда где-то недалеко раздалась автоматная очередь, и захрустели ветки. Кто-то быстро приближался, неосмотрительно громко топая по Зоне.

Лисья скрылась за густым кустом, охватывающим толстый ствол старой берёзы, и выключила неожиданно бойко затрещавшего «щелкунчика». Из тумана показался человек в комбинезоне полной защиты с зеркальной маской, какие обычно надевают учёные, когда всё-таки решают сунуть нос в Зону. Серый комбинезон был решительно испачкан и выглядел довольно потаскано. Человек затравленно оглядывался, покачиваясь на ходу, и грозил в лес стволом автомата. Пройдя по поляне метров десять, он рухнул на колени и пополз вперёд, волоча автомат за ремень, пока не скрылся в кустах. За ним из тумана шумно нарисовалось мутное пятно, от внушительных размеров которого Лисья мысленно присвистнула. Как она и полагала, раздирая кусты, на толстых двупалых лапищах на поляну вывалилась исполинская туша, похожая на огромного горбатого медведя. Медвежья мать тяжело и шумно дышала, мотая головой и кряхтя. Зверюга явно не горела желанием получить ещё одну порцию свинцовых плетей и не решалась потрошить кусты длинными клыками. Толстая шея гнулась с трудом, а погоня уже успела утомить медведку и та, пофыркав, отправилась назад, оставляя в зарослях ещё одну просеку. Глупый и неосторожный человек с автоматом лежал в кустах не шелохнувшись; похоже, не мог поверить, что зверь оставил его в покое. Лисья медленно подползла к кустам и тихо спросила: «Живые остались?» Никто не ответил. Ноги в грязных комбезовских штанах оставались неподвижны. Лисья доползла до учёного, предусмотрительно отложив подальше его MP-5, и потормошила человека за сапог, помахав на всякий случай над ним «щелкунчиком». Не дождавшись реакции, она осторожно уцепилась за рукав и перевернула тело на спину — зеркальное стекло было измазано в лесной грязи. Тихо шикнул спускаемый воздух, щёлкнул замок шлема, и стекло легло рядом.

«Красивый, сволочь», — отметила про себя Бритва, уже понимая, что такие линии глаз и губ, как у найдёныша, не могут принадлежать мужчине. Девушка в Зоне? Очень, очень странный вопрос. Что делают в Зоне сразу две девушки? Лежащая перед Бритвой сумасшедшая, что решилась связаться с Медвежьей матерью, была определённо красива: смоляные волосы и тёмная кожа выдавали в ней южанку. Нащупав пульс, Бритва приложила жало док-аптечки, молясь, чтобы та не была испорчена при выбросе. Аптечка пискнула и зажгла жёлтую лампочку. Читать показания диагностики уже не было никакого желания — веки пациентки задрожали, и замутнённый лекарствами взгляд чёрных глаз остановился где-то за Лисьиным плечом. Девушка что-то промычала и попыталась встать, но была мягко, но уверенно положена обратно наземь. Через минуту, когда взгляд её стал более осмысленным, Лисья участливо поинтересовалась:
— Как здоровье, несчастная?
— Мм… меня зовут.. Я Мила, — выдавила из себя девушка.
— Йовович, что ли? — с усмешкой сказала Бритва.
— Нет, кличка такая. Что со мной случилось?
— Медведка случилась. Каждый дурак в Зоне знает, что медведку трогать нельзя — уж сколько человек полегло.
— Я стреляла… отдышавшись, сказала Мила, — Она что, бронированная?
— Может и бронированная. Этим, — кивнула на MP-5 Лисья, — её не проймёшь. Шерсть как проволока, шкура покрепче кевлара. В неё раньше много стреляли, немало пуль она в себе носит. Бесит её это… Вообще повезло, что она тебя не раздавила. Сытая была, наверное, и добрая.
— Да мне и так от неё досталось, ой… Её убить вообще нельзя, что ли?
— Можно, наверное. Гранатомётом. Только не надо — Медвежья мать сама никогда не нападает и питается она ветками в основном. Сталкеры её уважают и не трогают. Что тебе у неё понадобилось? — Тут Лисья припомнила, где находится логово медведки — самого крупного существа Зоны, мутировавшего отпрыска диких кабанов, судя по мясистому пятаку и длинным кручёным клыкам, растущим из нижней челюсти.