— Военные не носят такую одежду. Переверните его.

Явно борясь с собой, Федоренко ботинком поддел тело и сильным пинком перевернул его на спину. Опознать человека не было никакой возможности — все лицо было изъедено червями и представляло собой гноящийся кусок мяса. Особо жирные представители не удержались в новом положении и принялись соскальзывать на землю, оставляя за собой белые слизистые дорожки. Остальные, явно недовольные, что их потревожили, принялись рассержено извиваться. Пасько показалось, что если они немедленно не уйдут отсюда, то вся эта орава накинется на них и примется радостно вгрызаться в свежую плоть.

— Пойдёмте отсюда. Это кто-то из гражданских, прорвавшихся сквозь армейские заграждения. Короче сам виноват. Пошли. У нас еще много дел.
— Смотрите, — Федоренко, явно не испытывающий особого отвращения, указал пальцем на куртку трупа. Если внимательно приглядеться, то на ней можно было увидеть надпись, состоящая из одного слова, неаккуратно сделанного каким-то пишущим средством, скорее всего маркером. Неизвестно, каким чудом она сохранилась, но, тем не менее, она была достаточно легко читаема. И поэтому это слово было достаточно легко прочитать.
— Сталкер.
— Помню, был такой фильм, Тарковского, кажется. Также и назывался. — Симонов, однозначно, превзошел в интеллектуальном плане своего сослуживца Федоренко. Савелий посмотрел на сержанта, обдумывая сказанное.

А ведь он еще совсем молод. Ему не больше двадцати пяти. И какого черта его направили в это богом забытое место. Конечно, случалось, что солдаты сами подавали рапорта на перевод в охранный периметр Зоны. Но у тех на лицах было написано, что они карьеристы. Симонов же на них был совсем не похож. Он скорее являлся ученым. Странная мысль промелькнула и тут же исчезла, игриво махнув хвостом неизвестности.

— Точно, — поддержал Федоренко, — мне он правда не понравился, нудный очень.
— Это символично. Там тоже Сталкер проводил людей в Зону. Хотя там было безопасно…
— Проводил людей? — Пасько вынырнул из своих мыслей. — Получается, что Сталкер был не один?
— Товарищ старший лейтенант, мы не можем так утверждать. То, что кто-то назвал себя персонажем из фильма — еще не означает, что он будет действовать также. Фильм — не жизнь. Здесь все по-другому. Гораздо более важно то, что если появился один подражатель, то наверняка будут еще. А это значит, что скоро у нас будут проблемы с этими искателями приключений. К тому же может не по фильму он так назвался. Все кто ползает по катакомбам и их исследует, тоже сталкерами себя называют. Хотя они, скорее всего из фильма это слово взяли…
— Хм, — Савелий терялся в догадках, — действительно. Удивляет то, что какой-то человек… Не знаю, что и сказать странно все это.
— Тут ничего странного нет. Скоро про Зону начнут фильмы снимать. Книг напишут…
— Ага, — встрял в разговор Федоренко, — наверняка еще компьютерную игру сделают.
— Возможно, возможно. — Лейтенанту начало казаться, что все это нереально, неестественно. Не могут так просто трое стоять и разговаривать о кино, о книгах перед трупом умершего человека. Еще и неизвестно как он расстался с жизнью — обследовать тело совершенно не хотелось. Вдруг причина смерти на соседнем дереве висит и гаденько так ухмыляется. Зубы точит.

Ощущение отчужденности от происходящего усилилось, когда сержант Федоренко полез осматривать тело. Труп молчал и признаков неудовольствия не подавал. Видимо, ощупывание ему нравилось.

Через секунду на свет появилась записная книжка, выуженная из внутреннего кармана куртки покойника. Поборов отвращение Пасько взял ее и принялся листать.

В ней не было написано ничего особенного — в основном телефонные номера. Эта информация лишь могла бы помочь установить личность погибшего, но не более. Савелий уже было решил закрыть записную книжку, когда его привлекли несколько строк, криво накарябанных на предпоследней странице:
Похоже у Дикобраза проблемы с головой. Он утверждает, что видел какое-то сияние. Я ничего подобного не увидел. Мы поссорились. Дикобраз куда-то ушел, но через полтора часа вернулся и потащил меня за собой. Мать моя женщина — воронка, словно от взрыва. И этот странный сладковато-приторный запах, меня чуть наизнанку не вывернуло, пришлось надеть противогаз, а моему спутнику — хоть бы что. Похоже, что-то действительно здесь было. Дикобраз доволен.

И на последней странице:
С Дикобразом что-то не то. Он чурается меня, сам по себе выглядит не важно — слишком бледный. Раскидал по всей округе провиант, у него как-то странно выглядят глаза, но не пойму, что в них не так. Я с ним разругался, сказал, что если он так с едой будет обращаться, я ему больше не принесу. Больно надо рисковать собой из-за сумасшедшего…

… Он куда-то убежал, потом раздался странный вой, потом крики. Могу поклясться, что это кричал Дикобраз. Я всегда говорил, что это добром не кончится. Надо уходить…

— Не нравиться мне все это. Но, тем не менее, нам необходимо, узнать, что случилось со спецназом. Так, что лучше пойдем.
— Кстати, — лейтенант сам не знал, почему он решил это сказать, наверное, хотел поделиться своими догадками, — сталкер, я уже слышал это слово раньше на Базе. Кажется, военными разрабатывается проект с таким же названием. Они вроде как собираются привлечь широкий круг людей для работы с Зоной. Военизированные отряды добровольцев, на самом деле являющимися подопытными кроликами.
— Таскать каштаны из огня чужими руками? Это так называется.
— Сверху виднее. Но, судя по всему, мероприятие будет иметь успех. — Короткий кивок в сторону трупа. — А эта первая ласточка лишь подтверждает все. Дураков много.
— Все, идем.

Они наткнулись на воронку не случайно — поваленные в округе деревья сделали свое дело, указав возможное местоположение эпицентра взрыва. Теперь на месте достаточно густого леса красовалась поляна приличных размеров. В ее центре на земле было небольшое серое углубление. В воздухе витал какой-то неприятный, едва уловимый запах. Пасько еще подумал, что если это именно тот запах, о котором написано в книжке сталкера, то странно, что он до сих пор не выветрился

— Надеть противогазы. — Рука Савелия сама потянулась к небольшой поясной сумке. Отработанными движениями противогаз занял необходимое место, ухудшив слух и зрение владельца.
— И это все? — Гнусавый голос Федорова высказал общее мнение. — И это воронка?
— Похоже на то. — С сомнением сказал старший лейтенант, натягивая резиновые перчатки и начиная осматривать землю. Судя по состоянию земли, здесь действительно что-то взорвалось. Но вот размеры…
— Аномалия. — Сквозь противогаз было не совсем понятно, но показалось, что Симонов усмехнулся.

Пасько посмотрел на сержанта явно собирающегося отойти в сторону, чтобы отлить. Он был прав. Иначе это не назовешь — воронка глубиной сантиметров пять, не больше и диаметром где-то пол метра. Все бы ничего, но поваленные деревья, с корнями… Это совершенно не вписывалось в картину происходящего.

Резиновая шлем-маска, призванная защищать бойцов от различных проявлений окружающего мира, сделала подозрительный шум едва различимым. Поэтому Савелий обернулся только тогда, когда тень скользнула рядом с Симоновым. Тут же раздался крик, приглушенный надетым противогазам и тело сержанта, бьющееся в конвульсиях, повалилось на землю.

Дальнейшее произошло слишком быстро, что бы можно было успеть напугаться. Федоренко с утробным криком, издаваемым в невообразимом прыжке, начал поливать свинцом то место, куда скрылась тень. Пасько, сам не помнил, как откатился под прикрытие более густых кустов, росших неподалеку, и последовал примеру сержанта, посылая пули, одну за другой, в том же направлении. Но ничего, не говорило о том, попали они или нет. Симонов продолжал судорожно биться, словно подстреленная птица, не желающая попадать в зубы собаке. Федоренко уже успел расстрелять всю обойму и теперь, заменив опустошенную на полную, вглядывался в зеленые кущи. Противогаз сильно мешал дышать, не говоря уже о том, что было достаточно плохо видно, но все равно Савелий не решился его снять. Он у него создавал впечатление того, что именно этот кусок резины, с тяжелым фильтром на конце, спасает от неведомого существа, напавшего на сержанта, так и продолжающего дергаться и рыть руками землю. Надо было действовать. Эта идея пришла Пасько и Федоренко в голову почти одновременно и они, наконец, бросив судорожно всматриваться в окружающие их деревья, поползли к раненому.

Подобравшись к сержанту, Савелий твердо решил находиться в противогазе и впредь — брюшная полость Симонова была вскрыта словно хирургическим ножом, и этому не помешали ни тельняшка, ни армейская куртка. Более того, рана уже успела загноиться. Часть внутренних органов, вывалившихся наружу уже успела покрыться чем-то черным, которое, наверняка с радостью, пожирало еще живого человека. Федоренко, стараясь не смотреть на конвульсии товарища, принялся рыскать взглядом по сторонам. Старший лейтенант увидел, как побелели костяшки сержанта сжимающего автомат Калашникова. Пасько аккуратно снял противогаз с притихшего сержанта, решив, что это единственное, чем он может ему помочь. Бледное, как у покойника, лицо совершенно ничего не говорило о том, испытывает ли сержант муки или у него уже пошло нервное онемение. Стеклянные глаза смотрели наверх, словно стараясь что-то увидеть там, на небе. Рот, из которого вытекала тонкая струйка крови, открывался и закрывался словно у рыбы, выброшенной на берег.

— Это… это… человек… — Понять, что он пытается сказать, не представлялось возможным.
— Молчи Симонов, все будет хорошо. Потерпи… — Пустые слова сотрясли воздух. Старший лейтенант сам не верил в то что говорит. Ложь во спасение. А вдруг… Но сержант больше терпеть не мог. Сделав еще несколько глотков воздуха, он замер.

Группа понесла потери.

— Федоренко, Симонов умер.
— Андрей.
— Что?
— Его звали Андрей.
— А тебя?
— Сергей.
— Меня — Савелий.

Дикость. Только при смерти всплыло имя, замененное фамилией и воинским званием. Но неужели надо умереть, что бы лучше узнать человека. И кого винить, себя, за то, что даже не спросил имен своих ребят, а так и называл их по фамилии-званию. Или же винить Федоренко… Сергея, который ткнул лицом прямо в…, да еще в такой неподходящий момент?

— Товарищ старший лейтенант, я вижу след. — Сергей показал рукой. Сквозь стекло была видна примятая трава, уходящая примерно в северном направлении. Савелий обнаружил, что сержант выжидающе смотрит на него. Не зная, что ему ответить Пасько перевел взгляд на тело Симо… Андрея.
— Мы ему уже ничем не поможем.
— Ошибаетесь, товарищ старший лейтенант, кое-чем мы все же помочь ему сможем. — Говоря это, Сергей смотрел на дорожку, которую оставил за собой убийца его друга.
— Сержант, а где его автомат?

Они уже двадцать минут шли по следу. Они могли бы идти быстрее, но автомат так и не был найден, заставляя идти гораздо осторожнее, ведь только оставалось предположить, что оружием завладел неизвестный убийца. Но когда он успел? К тому же, хоть и Пасько с Федоренко проявляли максимум осторожности, оборачиваясь на каждый незнакомый звук их все равно можно было застать врасплох и расстрелять как в тире. Но некто этого не делал. Ландшафт стремительно менялся, и если раньше он представлял из себя что-то плоское с большим обилием деревьев, то теперь создавалось ощущение, что сама земля вздыбилась образовав странные волны. Волны высотой по три-четыре метра. Взбираться на них было достаточно тяжело, хоть и противогазы давно уже были убраны, и ничто не мешало людям передвигаться, не затрудняло дыхание. К тому же местами начали проявляться признаки осени — пожелтевшая трава, упавшие листья. Это внушало надежду — природа оказалась не всесильной.

«С нами играются» — К такой мысли пришел Савелий после того, как они преодолели очередной «бархан». «Или отчего-то уводят».

Но пока они шли примерно туда, где должен находиться бункер, единственной приметой, которая помогла бы его найти была просека, на краю которой он и располагался. Старший лейтенант уже было решил, что их сейчас прямиком к нему и выведут, как вдруг след начал забирать влево. Тупо пробежав еще минут пять, постоянно вздрагивая от каждого птичьего вскрика, было решено что хватит, довольно. Таким образом, они никого не поймают. Проще вернуться и доложить в Штаб, пускай вертушками прочешут. Хоть это и представлялось делом достаточно гиблым. Но иного выхода не было. Рация же молчала. На дерево лезть совершенно не хотелось. Судьба же сегодня явно была не настроена на такой пессимистический лад — она была настроена гораздо хуже. И, как следствие, во время спуска с очередного холма военные замерли, тупо смотря себе под ноги. Там, среди высокой травы лежали обезглавленные тела и, судя по одежде, в которую были облачены трупы, первую часть задания можно было считать выполненной. Среди желтой, пожухлой травы лежала гора тел. Сердце Пасько отчего-то судорожно забилось и он смог подойти лишь поборов какое-то странное, почти животное отвращение, возникшее из глубины сознания. Военный, а вида мертвых не переносит, кому скажешь — рассмеются.

— Их, похоже, обезглавили уже мертвыми. — Излишняя дотошность сержанта, который начал вглядываться в обезглавленные тела, начинала раздражать. Но не согласиться с ним было нельзя. Оставалось загадкой, почему кто-то глумился над трупами. Ведь на многих легко угадывались огнестрельные ранения, ножевые раны. Руки многих спецназовцев были в крови.
— Здесь похоже все… — Старший лейтенант сам удивился услышав свой сухой и бесцветный голос.
— Да все семеро… Савелий… мне не по себе, пойдем отсюда…

Не поддержать это предложение означало обмануть самого себя. А до такого Пасько еще не докатился.

— Пойдем, мы им ничем не поможем.

Эта фраза, произнесенная за последние полчаса второй раз начала отдавать чем-то горьким и от того еще более противным, чем сам смысл сказанного. Сразу вспомнились фильмы. Те, где бравые американские парни вытаскивали своих раненых и мертвых из под бешеного огня, отмахиваясь лишь одной фразой: «Мы своих не бросаем». Одно слово — герои. А мы не такие, мы бросаем. Простые мы люди. И на душе — погано. А толку-то?

Трава по-прежнему оплетала ноги, мешая подняться на вершину очередного холма. Пасько все время хотел обернуться, чтобы еще раз посмотреть на эти тела, оставшиеся внизу, но что-то в самый последний момент заставляло лишь прикрыть рукой глаза. Добравшись до вершины, Савелий обнаружил, что след тянется куда-то вдаль. Поправив съезжающий автомат, старший лейтенант облокотился о сосну.

— Не хотелось тебе этого говорить Федоренко, но эта игра в догонялки мне изрядно надоела. Она слишком странная и бессмысленная. Впрочем как все, что произошло здесь. Противник не должен себя так вести. Даже если это кто-то совершенно необученный. Хотя так убить Симонова, да еще неизвестно чем. Эта сволочь просто обязана, должна или напасть на нас или постараться запутать свой след, а не бежать тупо по прямой.

— А, может, он нас уже запутал? — Мысль была достаточно дикой и от этого очень реальной, слишком. А что если неизвестный старался просто увести их подальше…

Автоматная очередь резанула слух. Спустя мгновенье две пули из трех просвистели в воздухе на достаточно большом расстоянии, оставшаяся, более удачливая по сравнению со своими подругами, попала в дерево и срикошетила в сторону. В лицо Пасько впились десятки мельчайших заноз, сам он, слегка вскрикнув, среагировал на это прыжком в сторону. Прыжок получился не очень удачным — лейтенант немного забрал назад и в результате упал на довольно крутой склон и покатился вниз. Федоренко, которого пули никак не задели, среагировал подобным образом, с тем лишь различием, что его полет был более ровный — он остался на вершине холма и тут же начал поливать свинцом пустоту. Определить где находится стрелявший, не было никакой возможности.

Несколько мгновений кувыркания вниз по склону не принесли ничего, кроме как новых неприятных ощущений. Щеку нестерпимо жгло, но оставалось только радоваться, что глаза оказались не повреждены. Стремительный спуск лейтенанта прекратился только после того, как он с размаху «вкатился» в гору трупов, потревожив покой спецотряда. В воздухе сразу же появился ничем не передаваемый запах гниения. Савелий оттолкнулся ногами от бывших военных и принялся резкими, неловкими движениями выдергивать занозы, стараясь не думать о том, как это отразиться на его внешнем виде. Все это время Сергей продолжал поливать свинцом неведомо что.

Плоть дерева на удивление быстро отстала от человека, видимо сочтя его недостойным себя. Савелий тут же принялся взбираться наверх чуть левее, словно начиная окружать неизвестного противника. Тому в свою очередь надоело безответно отсиживаться под пулями сержанта, уже явно собирающегося окопаться на этой безымянной высоте. Ответный огонь начал вестись длинными очередями, заставив усомниться в профессионализме. Тем не менее, Федоренко, которому пришлось отползти назад из-за фонтанчиков земли, которые начали возникать в опасной близости, хватило времени чтобы определить местоположение местного партизана.

Пасько, преодолевший больше половины подъема, услышал как что-то жахнуло и, посмотрев на сержанта, который вскочил и побежал вперед, на ходу доставая очередную обойму, понял, что в ход пошла тяжелая артиллерия.

Наконец взобравшись на этот проклятый холм, старший лейтенант смог оценить картину этого лесного боя.

Федоренко, отчаянно матерясь, каким-то образом умудрился изогнуться непонятно как, стараясь быть ближе к земле и бежать одновременно, и в то же время ему вполне успешно удавалось стрелять по убегающей фигуре. Судя по резвости противника, чей силуэт то и дело маячил на линии видимости — выстрел из подствольника пропал даром. Решив, что настала пора принять активное участие в бое, Савелий вскинул автомат, намереваясь повалить улепетывающую вражину прицельным огнем. Словно угадав его мысли, некто тут же скрылся за стволами деревьев, как назло пошедших в большом изобилии. Помянув родственников, старший лейтенант побежал вперед, держась чуть правее, чем его жертва.

Двадцать секунд стремительной беготни и, силуэт противника появился на вершине очередного холма. Пасько и Федоренко, который все же был впереди и левее, не сговариваясь, открыли одновременно огонь. И, не смотря на отличную боевую подготовку, оба позорно промазали. Ответные же очереди прошли в опасной близости, заставив Савелия замедлить бег и больше внимания уделить маскировке. Федоренко, в котором явно проснулся охотничий азарт, напрочь задавив здравомыслие, наоборот издал какое-то совершенно дикое рычание и только ускорил бег, легко оставив позади своего командира, который до этого еще как-то умудрялся отставать не слишком сильно.

Выругавшись в очередной раз, старший лейтенант попытался, было, нагнать своего подчиненного, но тот, не смотря на свою не маленькую комплекцию, несся словно бегун-олимпиец. В результате и Сергей и преследуемый уже оказались по ту сторону очередного холма, в то время как Савелий только подбежал к его подножию. Лейтенанту в очередной раз предстояло занять ключевую высоту и созидать, в то время как там, внизу, будет осуществляться перестрелка.

Этот холм оказался последним. Дальше шла болотистая равнина, в которой даже деревья уступили место свободному пространству, словно давая возможность вести стрельбу без помех. Можно было злорадно ухмыляться. Чуть впереди начиналась просека долгожданная просека, которая должна была привести к научному бункеру. Федоренко, находившийся ниже и левее Савелия, стоял на одном колене и тщетно пытался выкурить неизвестного врага, укрывшегося за толстой сосной. Пасько, упав на одно колено, вскинул автомат и начал терпеливо ждать, когда же, наконец, этот некто решится вылезти из сосны. И все равно пропустил этот момент.

Пуля, выпущенная с небольшим запозданием, лишь раздробила бок дерева и ушла в никуда. Тем временем таинственный противник принялся убегать, отшвырнув автомат в сторону. Второй выстрел был удачнее, чем предыдущий, но хуже, чем этого хотел Савелий. Кусок свинца, который просто обязан был попасть в голову, умудрился всего напросто попасть в левую ногу заставив убегающего лишь споткнуться и замедлить бег. Федоренко, который, судя по всему, вознамерился либо брать безоружного врага живым, либо расстрелять в упор, предварительно зарезав, побежал вдогонку. Пасько решил не лишать сержанта такого удовольствия, и просто продолжал держать противника на мушке, дабы в случае чего, долго выслушивать ругань Сергея. Живого, но недовольного.

Спустя секунду старший лейтенант почувствовал смутное беспокойство и позволил себе оторвать взгляд от бегущей фигуры. К тому же вспомнился Симонов, с выпавшими наружу внутренностями, которого именно эта беззащитная тварь, хотя с виду — человек человеком, только грязный очень, убила неизвестно чем с одного удара. Бросив только один взгляд на происходящее снизу, лейтенанту сразу стало понятно, что происходит что-то странное. Вместо того, что бы просто убегать, человек бежал полукругом, словно что-то огибая и, судя по радиусу, это что-то находилось очень близко к Федоренко, который мчался напрямик, не обращая внимания на то, что его добыча бежала не от него, а, практически, влево, наперерез.

— Сержант, стоять… — Савелий рванулся вниз по склону и тут же слух резанул какой-то странный щелчок и то, что было Федоренко Сергеем, мгновенно превратилось в отборный фарш.

То, что когда-то носило погоны и проводило уйму времени в спортзале, теперь было бесформенной кучей мяса. Именно мяса без всяких преувеличений. Пасько только успел заметить, как Федоренко словно взорвался изнутри и разлетелся на большое расстояние. Лейтенант сглотнул и заметил, что их цель остановилась, развернулась и смотрит прямо на него. Савелий вскинул автомат и начал целиться, обещая себе, что на этот раз он попадет если не в голову, то в туловище. И тут он увидел лицо. Нет, черт лица он не разглядел — слишком уж было большим расстояние, но того, что смог охватить взор, было достаточно, чтобы, как минимум, сильно удивиться. На лице росла шерсть, или что-то ее напоминающее. Само лицо было как-то странно деформировано. Нечеловеческий нос, если это еще можно было так назвать, был чем-то средним между собачьим и крысиным, хотя точно сказать было тяжело. Ясно было одно — это существо было чем угодно, только не человеком. Савелий сначала сильно смутился, узнав о том, что их противник какая-то тварь, или животное, и решил, было, ее расстрелять издалека, а потом дотащить тело и сдать ученым для опытов, как вдруг обнаружил, что существо, не теряя драгоценного времени, довольно быстро приближается к нему. Движения монстра были очень расчетливыми и ловкими, и если бы он слегка не припадал на левую ногу, то можно было бы подумать, что тварь совершенно не ранена. Первая пуля ушла неизвестно куда — Пасько еще не успел совладать с охватившим его волнением. Вторую он послал целясь гораздо более аккуратнее. Она прошла совсем рядом, возможно даже попала бы, если бы тварь не дернулась влево, словно почувствовав летящую смерть. Третьей не было — монстр побежал, издавая при этом такой страшный звук, да такой, что старший лейтенант с трудом заставил себя не пасть ниц и не закрыть голову руками. Судя по намерениям приближающейся твари, судьба Симонова показалась прямо таки весьма и весьма заманчивой. Пасько, поняв, что он успеет выстрелить только один раз, которого будет явно не достаточно, принял волевое решение — бежать и отстреливаться. Пытаться стрелять, да еще и бежать сломя голову было крайне неудобно, постоянно казалось, что мохнатая тварь уже дышит в плечо, поэтому приходилось часто оглядываться и убеждаться в том, что дистанции сохраняется одинаковой. Вот только монстр в таком темпе мог бежать наверняка гораздо дольше…

Его брали измором. Но зачем? Первая очередь, лейтенант наконец решил не жалеть боеприпасы, была крайне неудачной. Савелий едва не врезался в дерево, поэтому начать активно обороняться он решил на просеке, замаячившей уже совсем близко. Просека представляла собой ту же болотистую равнину, по которой так неудачно преследовали монстра, на ней также не росли деревья единственное различие — она была явно суше, впрочем, на то она и просека.

Пару раз в голове Савелия возникала гаденькая мыслишка — развернуться и встретить чудовище ураганным огнем в упор. Будь на АК подвешен подствольник, он так бы и сделал. А так… воображение услужливо рисовало картину, как разъяренный монстр бросается ему под ноги, длинная очередь проходит над ним, а армейские ботинки сами собой снимаются, больше не защищая потные от бега и поэтому такие вкусные ноги.
Дальше воображение отказывало, заливая сознание подозрительным, красным цветом.

Савелий снова попытался отстреливаться и не заметил корягу, умело спрятавшуюся среди травы. Падение было совершенно не болезненным — его смягчили выставленные вперед руки с автоматом. Почти сразу же вскочив, лейтенант побежал еще быстрее, пытаясь сохранить дистанцию. По своему сбивчивому дыханию он понял, что догонялки скоро кончатся. К тому же оружие, в очередной раз направленное назад, на нажатие курка никак не реагировало. Быстрый осмотр во время бега показал, что падение не прошло без последствий. Явно обиженный таким обращением автомат или засорился или где-то погнулся. Разбираться не было времени, к тому же с левого края просеки выглядывало сооружение, сильно смахивающее на бункер, являвшийся второй целью их маленького отряда. Впрочем, это заметил не только Пасько.

Монстр, поняв, что добыча может ускользнуть, по-своему выругался, заставив каких-то птиц с криками вспорхнуть с ближайших деревьев, и прибавил ходу. Савелий, поняв, что если он не выложится до последнего, то бункера ему не видать. Зато можно смело рассчитывать на приятную беседу с тем волосатым малым бегущим чуть поодаль. Он выбросил заклинившее и мешающееся оружие, понадеявшись на нож и Форт-12, и сразу же начал заворачивать к постройке.

Тяжелая бронированная дверь, как ни странно, оказалась приоткрыта, именно это и помогло избежать когтей чудовища. Влетев внутрь, старший лейтенант изо всех сил налег на дверь, та, даже не скрипнув, довольно мягко начала закрываться. И, едва он успел повернуть запирающее колесо, как раздался глухой металлический удар — живой таран безрезультатно врезался в неприступную твердыню, лишь напугав Савелия, не ожидавшего такой безрассудности от монстра. Раздался бессильный рев ярости, и снаружи стало тихо. Пасько, тяжело дыша, сел на пол. Теперь стоило оглядеться.

На Базе лейтенант рассматривал план бункера, тот ничего особенного собой не представлял. Простой бетонный короб, который собирались использовать для военно-научных нужд . В общем — наблюдать за окрестностями Зоны, но вышло так, что пришлось наблюдать за ней самой. Беглый осмотр показал, что неказистые, на вид, приборы стойко перенесли превратности судьбы, то и дело помигивая разноцветными лампочками. Но не они привлекли внимание Савелия. Среди тонкого слоя пыли, покрывавшей весь пол, пыла натоптана довольно широкая дорожка. Особенно густо следы были расположены рядом со столом, на котором небрежно лежали какие-то бумаги. Старший лейтенант подошел к ним и принялся осматривать распечатки, снятые с работающих приборов. На многих были выделены фломастером совершенно не понятные цифры и буквы. Попалась и парочка просто огромных восклицательных знаков. Здесь явно кто-то работал. Порывшись в этом бумажном нагромождении, Пасько извлек страницу, исписанную от руки, которая особенно нелепо выглядела среди этого вороха распечаток. Единственная лампочка, грустно висевшая под бетонным потолком, давала крайне плохое освещение, поэтому и без того корявый почерк различить было практически невозможно.

Этот идиот Сталкер думает, что я сумасшедший, впрочем, я сам иногда задаюсь этим вопросом? Зачем я занялся этим ведь у меня… (неразборчиво)… хотя это только подстегнет интерес в научной среде. Они слишком напуганы, что бы всерьез взяться за изучение. Они всерьез опасаются нового Расширения, и не зря. Зона пытается это проделать снова и снова. Но у нее недостаточно энергии, это получается слишком локально. Я назвал это выбросами. Самое интересное, что во время этого энергетического всплеска… (многократно перечеркнуто, разобрать не возможно)…

… Эти приборы мне сильно помогли. Мне понадобилась неделя, чтобы понять, что все показания взаимосвязаны. По отдельности они практически ничего интересного не представляют, но вместе. Боже, военные не догадываются, что здесь оставили, или догадываются?..

… Здесь становиться опасно, по ночам слышны какие-то звуки. И это за такими дверьми! Вчера пришел Сталкер, хоть он и идиот, возомнил о себе непонятно что, но он отменно стреляет. В скором времени это может пригодиться. Надо пообещать ему больший гонорар, благо денег пока все равно нет. Пока. Мне стыдно признать, но вместе с ним мне спокойнее… (непонятные слова, кажется латынь, два слова часто повторяются, неразлучно следуя друг за другом: эврика и нонсенс)… Беру с собой Сталкера, сначала он не хотел идти, но я назвался Дикобразом. Это подействовало — он точно идиот, хотя и утверждает, что там в Городе у него много знакомых, разделяющих его идею. Видимо скоро здесь будет не протолкнуться от всяких Сталкеров, хоть какое-то развлечение для военных. Боже мой, если я все-таки прав… (не разборчиво до конца листа, писавший явно сильно нервничал). Савелий покачал головой. Сталкера они нашли. Черт, не они, теперь он. Пасько стало стыдно, что он совершенно не знал этих ребят и теперь почти не сожалеет об их утрате, нет их и нет, будто бы не было ни страшной смерти Симонова, ни этой безумной беготни по болоту.

Старший лейтенант выругался. Тварь отчего-то совершенно вылетела из головы. Здесь он может быть в безопасности, но ни еды, ни воды не было — рюкзак умудрился затеряться среди этого чертового болота, видимо порвалась лямка. Из всего снаряжения нож и «Форт-12» с единственной обоймой. Да и еще противогаз, чудом уцелевший в своей поясной сумке.

Что-то надо было предпринимать, чтобы вырваться из сложившегося положения. К тому же в голове настойчиво пульсировала мысль, что с одним пистолетом не повоюешь. А нож, хоть и достаточно хороший, являлся оружием ближнего боя. А у твари снаружи в рукопашной было подавляющее преимущество.

Высиживать же счастья здесь совершенно не хотелось, это ведь могло и затянуться. Предыдущую группу почти неделю ждали. Неспроста, наверное. К тому же Савелий испытывал странное отвращение к этому месту. Клаустрофобией лейтенант не страдал, но нервишки начали шалить, и, убедить себя, что эти стены способны защитить от тактического ядерного взрыва, не говоря уж о когтях неизвестного монстра, уже не представлялось возможным. Перерыв все что можно, старший лейтенант разжился лишь металлическим прутом и довольно большим мотком проволоки. Как все это оказалось среди этой технократии оставалось только гадать, возможно, таинственный Дикобраз приволок это для своих нужд. Впрочем, это Савелия мало волновало. Самое главное была надежность простой конструкции, состоящей из прикрученного к пруту ножа. Тем самым радиус действия оружия слегка расширился, вот только ущерб не возрос, как и мастерство бойца, оно, и так не очень большое, скорее наоборот, упало.

Вторая дверь оказалась надежно закрыта. Хотя будь это не так, Пасько сейчас бы валялся в разных частях бункера, кусками. В последний момент старший лейтенант вспомнил, что он не прогуляться сюда пришел. Один из блоков шкафообразной машины был легко вынут и заменен другим. Савелий какое-то время думал, куда его засунуть — в руках его нести было бы слишком легкомысленно.

Блок памяти легко поместился в поясную сумку, заменив собой противогаз, правда заметно потяжелевшая «кобура» стала мешаться. Мысль, о том, что резиновое изделие необходимо выкинуть была отринута — все время вспоминалась смерть Симонова. Возможно дополнительная защита, хоть и такая странная, не помешает.

Старший лейтенант попытался представить, как он выглядит со стороны. В противогазе, с пистолетом в левой руке и импровизированным копьем в правой он походил на черт знает кого. Им смело можно было бы пугать детей. Оставалось надеяться, что тварь тоже испугается и убежит.

Дверь открылась неожиданно легко. Не было оглушающего визга несмазанных петель, открылась и все. Савелий тут же подался назад, опасаясь, что тварь нападет на него. Снаружи было неожиданно спокойно. Даже птицы о чем-то пели, хотя в это время года их не часто можно было услышать. Уверившись в том, что его сразу же есть не собираются, Пасько решился выглянуть наружу. Никого. В первое мгновение даже стало как-то обидно из-за невнимания к своей персоне. Впрочем, эта обида тут же улетучилась — старший лейтенант уже весьма бодро бежал прочь от бункера, совершенно не заботясь о прикрытии тыла. Идея этого рывка была основана на том, что монстр поджидает его у первой двери. Примерно минуту эта идея подтверждалась равномерным дыханием бегущего человека, правда, последовавший удар в спину все же опроверг это весьма оптимистичное предположение.

Савелий, так и не поняв, что же на самом деле произошло, мгновенно оказался на земле. Падение было достаточно мягким, но надетый противогаз больно впился в лицо, заставив обругать конструкторов, не предусмотревших такие досадные мелочи. Лежать было некогда, в голову начинали заползать всякие сомнительные мысли о дальнейшем будущем. Резкое вскакивание и разворот на месте привели голову в порядок. Существо стояло примерно в семи метрах от лейтенанта и нагло рассматривало свой обед. Лицо у монстра в обычном человеческом понимании отсутствовало напрочь. Морда твари одновременно походила на морду овчарки и крысы — сплошь покрытое черно-рыжей шерстью с глубокими и маленькими глазами пуговками. Черные и длинные, не в пример собачьим, усы постоянно двигались, ощупывая пространство перед собой. Пасть зверя слегка приоткрылась, обнажив не зубы, а какие-то белые клыки, с которых стекала какая-то жидкость отдаленно напоминающая слюну. Савелию на мгновение показалось, что тварь усмехается.

В следующее мгновение прозвучал выстрел. Судя по мощному удару в правую руку, из-за которого Форт-12 получил временную возможность левитации, выстрел пропал втуне. Пасько же снова оказался на земле, но на этот раз прижатый волосатым телом, которое уже откровенно над ним насмехалось.

— Дии… кк… образз.

Старшему лейтенанту показалось, что он ослышался. Нечто не спешило его схарчить, оно с ним разговаривало, наверняка оттягивая пиршество. От мысли, что его употребит в пищу не бездушная тварь, а мыслящее существо, стало действительно страшно. Отчего то Савелий решил, что это будет явным каннибализмом. Дыхание участилось, стекла противогаза запотели.