6 июня 14:51

Я уже начинаю сходить с ума, сегодня меня поразил факт, когда я выходил покурить, я увидел в куче мусора существо, напоминавшее крысу, но она была намного больше и страшнее крысы. Меня поразил ее мощный скелет, который как будто-то предназначенный для этой местности, а когда я рассказал это нашему, руководителю он сказал что у меня галлюцинации и не стоит придавать этому значение. Но мне кажется, он что-то от меня скрывает, да и ребята когда стали говорить, а том, что видели странных созданий, мне казалась, что они шутят или дразнят меня, но теперь я знаю, что они говорили правду. Не может же быть-то, что все видят одни и те же галлюцинации.

7 июня 15:51

Сегодня я случайно подслушал разговор Заставного с кем-то кто его очень торопил и мне показалось очень странным, куда нас еще торопить, неужели нашему университету так не терпится побольше узнать об этой зоне. А может, нас послал сюда вовсе не университет, а правительство? Когда мой дядя участвовал в тушении пожара на Чернобыльской АЭС, я слышал одну интересную версию, а том, что якобы во время холодной войны СССР использовало психотропное оружие, которое была направлена на Западную Европу, а АЭС была только прикрытием. Но что-то не заладилось и все вышло из-под контроля и правительство бросило все силы, чтобы об этом никто не узнал. Во время тушения мой дядя увидел, что в ранее зоны, где не было огня, заливали бочки с каким-то веществом, на вопрос что это? Глава по чрезвычайным ситуациям отвечал, что это пена, которая не даст огню пройти дальше. Позже он обнаружил, что это вещество НАПАЛМ! Но ему заткнули рот и лишили всех наград. Что-то здесь происходит, и нас этому явно не обучали, и чтобы там не было, я это разузнаю.

8 июня 11:32

Я больше не могу здесь, находиться у меня болит голова, я слышу какой-то шепот, который не дает мне спать. У всех начинают сдавать нервы, у моего друга Николая поехала крыша: он бредил, и говорил, что мы все погибнем.

8 июня 23:12

Ночью нас разбудил голос Заставного, который сообщил нам, что Николай повесился.

9 июня 3:29

Мне не спиться… Зачем я здесь: деньги, слава, карьера нет просто любопытство проклятое любопытство и сколько жизней оно еще унесет? И почему мне не сиделось дома в Питере в тридцать четыре года можно найти неплохую работу.

9 июня 15:43

Мы прошли все испытания и проверку оборудования, скоро мы отправимся в этот проклятый саркофаг.

10 июня 14:17

Я пишу из БТР, нам осталось ехать около 3км. до главного саркофага. На меня все так смотрят, как будто я пишу их некролог.

10 июня 21:32

Когда мы вошли в саркофаг, я увидел куски обоженного оборудования и сожженных компьютеров. Здания как будто горело, но снаружи по нему не скажешь, что в нем бушевало пламя. Я не видел ни трупов, ни кусков одежды только хлам и мусор. У меня появилось ощущение, как будто за мной кто-то наблюдает и голос, который я слышал, стал громче. Данилов сказал, что вниз пять этажей и чтобы никто не отставал. Я даже себе не мог представить какое огромное это здание оно просто гигантское! Мы прошли этаж вниз и все устали и не могли двигаться дальше. Наша охрана нашла, какую то комнату с железной дверью, когда мы туда вошли, комната была довольно пуста, и мы могли бы поместится, в ней вмести с БТР. Данилов поставил постового, но некому не спалось.

11 июня 4:16

Некоторые уснули, но не я. Я сидел и вспоминал о той другой жизни, жизни до зоны до этого проклятого момента, когда я днями и ночами зубрил однотонные лекции по радиации, безопасности и другой чуши, чтобы войти в десятку счастливчиков которые отправятся на эту зону отчуждения. Каким же я был дураком! Вдруг мои мысли прервал шум, кто-то за дверью шел, как бут-то тащил за собой свои ноги и что-то бормотал. Я попытался сказать постовому слышит ли он тоже, что и я, но вдруг шум исчез как бут-то он замер в ожидании, что мы, что ни будь, предпримем. Но шума так и не было, а постовой сказал, что здесь дырявая вентиляция и море крыс. НУ А ГДЕ ЖЕ ТРУПЫ ПЕРСОНАЛА ИХ ОДЕЖДА СКЕЛЕТЫ, В КОНЦЕ КОНЦОВ? На этот вопрос ни постовой, ни Данилов, ни наш руководитель никто, не смог толком дать ответ.

11 июня 13:36

Когда мы отперли дверь, ни какого монстра там не было, может, это и были крысы, вентиляция и мое больное воображение. Все выглядит как-то по-другому и чувство как за мной кто-то следит становиться все сильнее и сильнее. Дальше нас ждал длинный коридор. Данилов шел, медленно оглядываясь по сторонам, за ним шли все остальные, в какой-то момент раздался сильный скрежет и со стены полетел большой заряд энергии и попал в одного из солдат, а именно в того постового.

Мы сняли с него амуницию и оставили лежать бездыханным. Пройдя, дальше мы сделали привал, где я сейчас и пишу свой дневник.

11 июня 13:47

Один из ученых сошел с ума взял AK74 у одного из спецназовца и, угрожая нам оружием, скрылся в глубине коридоров.

11 июня 14:22

Когда мы двигались дальше на нас напал какой-то монстр с бледной кожей, черными волосами и длиной шеей, он очень был похож на человека. После этого Данилов сказал: а вот и где весь персонал.

11 июня 15:34

Когда коридор привел в тупик. Нам пришлось вернуться и мы не обнаружили труп постового, который погиб от так называемой „мясорубки“. Но мы нашли AK74, часы, очки и спец. оборудования того психа, который убежал в один из коридоров. Самое странное не было следов крови. Если этого ученого убили, то должна же быть капля хоть крови.

11 июня 17:31

Мы, мы попали в засаду и среди этих зомби был этот ученый. Их всех убили только я, Данилов и Заставной остались в живых…

11 июня 18:05

Они везде они нашли и напали на нас. Их сотни мне пришлось бежать в какое-то помещение что-то вроде раздевалки. Выстрелы слышались больше 20 минут, а потом затихли, по всей вероятности их убили, а я остался один.

11 июня 18:49

Я не смог так долго ждать… Когда я вышел я увидел кучу мертвых зомби, отстреленные гильзы и пустые обоймы, но ни Данилова ни Заставного не было.

11 июня 20:12

Я спустился вниз на 5 этаж и понял…

После этого в дневнике пошел корявый и быстро написанный почерк.

… в дверь кто-то ломиться, если кто-нибудь найдет мой дневник, убирайтесь с этого проклятого места……Я, я понял, ОНА ЖИВА…

На этой странице дневник обрывается. Увидев, что дневник и его страницы пропитаны кровью, Сталкеру становится понятна судьба ученого…

После этого он закрывает дневник и говорит торговцу: откуда этот дневник у тебя?

А разве тебя интересует кусок бумаги с чьими-то каракулями?

Ты не понял мне нужно знать, чтобы отправиться в саркофаг.

Нет, это ты не понял ты, там найдешь смерть и нечего кроме нее!

Ладно, ты тупой торговец раз ты не хочешь мне помогать, я сам все выясню!

Сталкер забрал амуницию и припасы и отправился в сторону саркофага.

Торговец шепотом сказал: да Данилов еще один новичок отправился в поиски своей смерти…

Больше никто не видел, ни Сталкера, ни дневника.

Автор Random
28 февраля 2003 года

Самый лёгкий рейд

- Идиот! Болван! Чурбан! — орал я сквозь зеленую пелену боли и злости — Недоносок! Салага!. Тут в поле зрения вплыла голова Сережи Балашова, мажора, студента, новичка, недоноска, салаги. — Уууу — хорошенько врезать по этой ненавистной голове не получилось — правую руку что-то придавило. Ничего, попробуем левой — о-па! А левая то меня не слушается — неужели сломал?

- Что с вами, Игорь Палыч? — Тревога на лице Сережи очень хорошо была видна даже через маску. — Ничего, жить буду — прохрипел я — Дай ка лучше сигарету.

- Ой, сейчас — засуетился Сережа — а то я за вас испугался, шепчете что-то, а под конец вообще в конвульсиях забились. Ага. Шепчу, значит? В конвульсиях бьюсь, да? Хорошо, сейчас я встану, и покажу тебе конвульсии — подумал я.

Повернул уже не так сильно гудящую голову вправо. Так. Руку придавил рюкзак с хабаром. Вернее с хабарчиком — мелочи всякие. Все равно ничего лучше здесь не найдешь, да и не надо — мажор Сережа мне отвалил туеву хучу денег за экскурсию в Зону. Нынешнее содержимое рюкзака и на сотую часть этой хучи не тянула. Хабар — пусть даже мизерный — дань традиции — не гоже порожняком из Зоны возвращаться.

В обзор попали руки Сережи, и бережно, будто это самая дорогая вещь на свете, переложили рюкзак в другое место. Дурак! Самая ценная вещь на свете — это я. Так. Рука шевелится, сгибается, разгибается, ладонь сжимается в кулак…эх! не достать! Далеко сидит, салага. Ну ладно. Я посмотрел на счетчик Гейгера — порядок. Маску можно снимать.

— Сигареты где? — буркнул я.

Сережа протянул мне пачку. Я снял маску, достал сигарету и прикурил. Сережа внимательно посмотрел на свой счетчик, удовлетворенно хмыкнул, потянулся был к своей маске, но вдруг передумал и резко опустил руки. Теперь пришел мой черед хмыкать, и я с удовольствием заметил, что он краснеет.

— Стыдно, что испугался? — спросил я — Зря. В Зоне страх не повод для стыда, а средство выживания. Я глубоко затянулся, закрыл глаза, выпустил дым, и только сейчас решился посмотреть на левую руку.

Так и есть. Сломана. Вот это уже просто смешно.

- Сейчас я вам шину наложу — сказал Сережа поднимаясь.
- А ты умеешь? — недоверчиво покосился на его я.
- Обижаете. Я в медицинском учусь. Причем экзамены сдаю, а не покупаю.
- Да, это редкость в наши дни — усмехнулся я.
- О! А вот и подходящая доска — сказал он глядя мимо меня, и направился в сторону этой самой подходящей доски.

И тут я опомнился. Елы палы. Мы же в Саргассы свалились. А вот это уже не смешно. — Стой! — шаги за моей спиной послушно замерли. — А теперь по своим следам назад ко мне! — Сережа с обиженным видом вернулся на исходную позицию. — Игорь Палыч, но сейчас же не время для тренировок.

— Тренировок… — прошипел я — ближе что-то есть, из чего можно шину сделать?
- Да, есть, но вам будет неудобно.
- К черту «неудобно», давай, действуй. Ты знаешь куда мы по твоей вине угодили? И вообще, какого хрена тебе понадобилось меня спасать от попрыгунчика? А? Герой?
- Но он мог оказаться…
- Не мог! Не мог! Это просто практически абсолютно упругий шарик из неизвестно-чего. Он так год скакать может! И если бы я его не поймал (а за него между прочим солидные бабки отстегивают), то он просто отскочил бы от моей многострадальной головы и поскакал бы дальше. Единственная безопасная штука в Зоне за которую дают деньги — это попрыгунчик. Ну какого черта ты меня толкал. Ты что не видел, что дальше обрыв? Ай! Осторожнее, Борменталь!

- Прошу прощения, но будет еще немного больно. Я, конечно, виноват, но эта штука, хотя и очень смешные издавала звуки, могла быть опасной, к тому же вы, как мне показалось, остолбенели от ужаса.

- Это я ее ловить собрался. И сказал тебе, чтобы ты не шевелился. А ты? Господи, ну что за шутки! Я, никогда не попадавший в ловушки почти в сердце Зоны, вышедший без единой царапины из Третьего Блока, ломаю руку, рухнув с высоты трех метров, падаю не куда нибудь, а в Саргассы, и это все во время самого легкого, как я думал, рейда за всю мою карьеру! Чего же ты не остался наверху, а?

- Сережа прекратил перевязывать руку, и, лишенным эмоций голосом, сказал — я всегда считал, что надо помогать попавшим в беду, даже если это самодовольный, относящийся к тебе, как к денежному мешку сталкер.

Да. Вмазал. В точку. Так мне и надо.

— Извини, погорячился. Просто если бы ты не спустился за мной, был бы шанс вылезти отсюда. Без помощи сверху никто еще не вылезал из Саргасс.
- Мы что, не можем поставить бревна, чтобы вылезти? И что за Саргассы такие? Вокруг хорошо. Кроме этих сваленных в кучу досок, никаких следов цивилизации. Лес шумит. Чисто. Зелень. Тихо.
- Вот именно, что тихо — проворчал я. — Отвечаю по порядку. Вылезти отсюда можно только если сверху кто-то протянет руку, и вытащит тебя. Сам — когда будешь перелезать через край — сгоришь.
- Бред какой-то — скривился Сережа. — Даже, если предположить, что тактильный контакт…а вытаскивают в перчатках? — перебил он сам себя.
- А то! — ухмыльнулся я — кто же станет снимать перчатки в зоне?
- Ну точно бред. — резюмировал он. — И вы в это верите? Это же суеверие какое-то.
- Возможно. Но ты поживи здесь годик, начнешь стучать по дереву, креститься, взывать к Аллаху, и вздыхать: «Ой Вей!» одновременно. И, кстати, как вытаскивают — не видел, экспериментировать охотников нет, зато очень хорошо видел как тут горят. Кстати, спасибо за своевременно оказанную медицинскую помощь.
- Вы видели, как здесь сгорел заживо человек и не помогли ему? — Сережа аж привстал от возмущения. Я же тихо ругался — «язык мой — враг мой». Мне было прекрасна известна моя кличка «Спикер», я помню кучу очень неприятных моментов, связаных с этой мерзейшей привычкой сначала говорить, а уже потом думать. Надо было срочно спасать ситуацию.
- Да. И не помог, потому, что была очень серьезная причина — максимально мрачным голосом ответил я, что было не так сложно сделать — на душе и так было препротивно.

Мы надолго замолчали. Не знаю, какие страсти-мордасти представлял себе Сережа, но «серьезной причиной» был страх. Да, да, самый банальный, упоминавшийся выше, страх.

— А почему этот …гм… человек не пошел другой дорогой? — не выдержал, наконец, Сережа.
— Может, боялся неизвестности, а, может, просто не знал. Отсюда обратная дорога есть не всегда — я потянулся за сигаретой.
— Как это?
— Это Саргассы, одна из самых непонятных областей Зоны. И, не смотря на то, что она находится на периферии, где, как ты сам видишь, из серьезных опасностей только погранцы по ту сторону, к Саргассам стараются не приближаться. И мы бы не приблизились, если бы не этот долбанный попрыгунчик. Саргассы, это просто небольшая рощица в овраге. Отсюда только один выход — к северо-западу отсюда. Бутылочное горлышко, шлюз, ниппель, мать его. Отсюда выйти можно, сюда — никак. Снаружи перед выходом из оврага клубится густой туман с очень четко очерченными границами. Засунул руку по локоть в туман — ап!, и нет у тебя руки по локоть. А с той стороны идешь — как будто и не видно тумана, просто выходишь, оборачиваешься, а он на месте.

— А что ж тут страшного, в этих Саргассах? — спросил Сережа, начавший с интересом осматривать начинавшуюся в пяти метрах от нас рощу.

— А то, что не всех они выпускают. Из каждых десяти, попавших сюда, выходят только четверо.

— А остальные?

— Остальные НЕ выходят. Причем, что с ними происходит, никто не знает. Те четверо, просто идут по роще, и с ними ничего не происходит, они ничего не видят, ничего не чувствуют. Такое впечатление, что они гуляют по какому-то парку, а не по Зоне.

— И что же, никто ничего не знает? — теперь его взгляд был просто прикован к роще, испуганный взгляд, прошу заметить.

— О добрых дельфинах рассказывают только те, кого дельфины соблаговолили дотащить до берега — добил я старым анекдотом, и неуклюже полез за фляжкой с коньяком.

— Значит у нас сорок процентов на выживание? — взгляд у Сережи был остекленевшим, будто он увидел старуху с косой лично. Что на шестьдесят процентов соответствовало действительности.

— Около того — ответил я, протягивая ему фляжку, которую он схватил и сделал приличный глоток — единственный, кто возможно что-то видел и при этом выжил — старый Ицхак — хозяин бара «Фронтир», ну, ты его видел.

То ли коньяк, то ли новость о старом Ицхаке стряхнули с Сережи оцепенение. — Как? — возмутился он — он же старик! Что он делал в Зоне?

— Полгода назад, его внучка, Лия, красавица чернобровая, решила стать сталкером, и в первый свой рейд угодила сюда. Пропала, конечно — пошла с незаряженной винтовкой. Когда об этом сообщили Ицхаку, он погоревал пол часа, а потом собрался сюда. Когда выяснилось, что отговорить его невозможно, мы стали предлагать ему снаряжение и оружие, а самые горячие вызвались его сопровождать.

Ицхак от всего отказался, тихо поблагодарил за заботу, попросил помочь донести лестницу, по которой он собрался спуститься в Саргассы, оставил бар на жену, очень кстати уехавшую в тот день в Центр за покупками, и пошел, в чем был. А был он в переднике. Так вот, его даже погранцы пропустили без второго вопроса. А вместе с ним и сопровождавших его сталкеров. Ну вот, слез он, значит, сюда, попросил, чтобы лестницу назад в бар отнесли, еще раз поблагодарил, попрощался, и пошел, совсем безоружный. Вернулись все (погранцы даже выпустили без лишних слов), кроме Кольки Филина. Тот решил пару часов подождать у ниппеля. Дело уже к вечеру, мы сидим в баре, мрачнее ночи, понимаем, что не надо было туда старика отпускать, и что мы неизвестно как будем смотреть в глаза бабе Нюсе, жене его, когда она вернется. И тут влетает Филин, с криком — вернулся! Живой! А за ним и сам Ицхак заходит. Плачет, но счастливый. Ни Филину, ни нам он ничего не сказал, только сказал, что «с внучкой все в порядке», и «ей там хорошо», после чего сказал, что «этим вечером выпивка бесплатная», и бухнулся в обморок. С тех пор и он, и баба Нюся, говорят о Лие, как о живой, правда подробностей не сообщают.

— И что, никто ничего не знает? — повторил вопрос Сережа?
— Нет, силой узнавать охотников нет, в Зоне есть загадки поинтереснее, да и связываться потом со всей сталкерской братией, я думаю, никто не желает.

Тут я поймал себя на мысли, что всю эту болтологию я развожу исключительно для одной цели — потянуть время, хотя это совершенно бесполезно. Я глубоко вздохнул, отшвырнул давно погасшую сигарету, рывком поднялся — собираемся, студент, пора идти.

— Но почему, мы можем позвать кого-нибудь на помощь. Рано или поздно здесь же кто-то пройдет?
— А кто тебе сказал, что тот кто придёт — усмехнулся я — рано или поздно, тебя спасет? Это Зона. Здесь такие понятия, как мораль, честь, этика и прочая обретают довольно причудливые формы. Если там — я махнул здоровой рукой в сторону рощи — у нас четыре к десяти, то здесь не больше одного. Так что, помоги мне напялить мои манатки. Маску я решил не одевать. И где моя зенитка? Ага. Я поднял с травы свой любимый Desert Eagle MK3 — совершенно чудовищное оружие, названное пистолетом, дабы не пугать людей. И все таки хорошо, что я взял только его. С моей одной рукой автоматом много не навоюешь, хотя, с кем тут воевать? Сережа нервно упаковывался. Я медленно осмотрел неестественно ровную границу рощи. Ничего, кроме этой, словно линейкой, очерченной границы, не выдавало в роще Зону. Да и граница, собственно…может эту рощу посадил какой-то свихнувшийся от безделья агроном еще ДО ТОГО. Все было тихо и спокойно, что придало мне уверенности. Сзади скромно кашлянул Сережа.

— Чего?
— Рюкзак с артефактами. Может мне…
— Да бери, неси уже. Только запомни: чуть что, первое, что бросаешь — это его. Ценности в нем… — ну вот, опять заговорился, теперь опять выкручиваться — …гораздо меньше, чем в твоей жизни. Понял?
— Понял — Сережа посмотрел на меня с совершенно незаслуженным мною уважением.
— Ну тогда — поехали! — воскликнул я, и еще махнул рукой для полноты картины.

Пять минут прошло как целая вечность. Очень осторожно, пугаясь каждого звука, мы шли в сторону выхода из Саргасс.

Однако причин пугаться, откровенно говоря, не было, за исключением бедолажного студента, который кроме своего рюкзака за спиной, нес на плече рюкзак с хабаром, в руках же горе-сталкер сжимал купленный втридорога у торговца Арсена старенький АК-47. Хабар постоянно падал у него с плеча, лямки рюкзака били по локтю, что могло привести к непоправимым последствиям — например очереди в мою дражайшую спину. Эта опасность была устранена путем принудительного перевешивания хабара на другое плечо — во время перевешивания я, пока держал Сережин Калаш, умудрился поставить его на предохранитель. Будущее медицинское светило этого даже не заметило.

Итак, мы осторожно, словно по минному полю, пробирались по роще, а вокруг была полнейшая идиллия, щебетали птички, ветерок шелестел где-то у нас над головами, сквозь зелень пробивались лучи солнца.

— Как в парке — прошептал Сережа. Я кивнул, отчаянно надеясь, что он не ошибся. А все шло именно к тому. И тут только я осознал, как мы были близки к смерти. Шесть из десяти! Я мелко задрожал и крепко зажмурился. Потом шумно выдохнул, отгоняя мрачные мысли, и пошел дальше, внимательно смотря под ноги. Не сделал я и десяти шагов, как мы совершенно неожиданно вышли на опушку, в центре которой стояла совершенно пасторального вида хатка. Сзади меня сдавленно пискнул студент. У меня же сердце с гулким стуком ударилось о желудок. Дома в рассказах уцелевших не было, а значит мы автоматически перемещались из группы «четыре из десяти» в группу «шесть из десяти». Вот тебе и прогулочка! Я медленно повернулся к Сереже и также медленно поднял руку с Desert Eagle-ом. Вид у Сережи был растерянный, он молчал и смотрел себе под ноги. На траву с с тихим стуком упал Калаш. Вслед за ним соскользнул рюкзак с хабаром.

— Ладно! Живи, студент. — негромко сказал я,опуская оружие — все равно недолго осталось.
— Что-то не поделили, сынки? — раздался негромкий мягкий голос за спиной. Я повернулся, как ужаленный, и вскинул пушку. Передо мной стояла очень опрятно одетая полноватая старушка, с добрым, немного печальным лицом. — Опусти пистолет-то милок, не съем я тебя — чуть презрительно сказала она.
— Знаете бабушка — сказал я немного смутившись — с таким антуражем — я обвел рукой опушку — вы у меня стойко ассоциируетесь с одним фольклорным персонажем — удивительно, но страха не было, была какая-то неуместная сейчас мысль, что бабуля могла и не понять такого количества длинных и явно не народных слов, однако старушка видимо поняла, потому как тихо рассмеялась — никак с Бабой-Ягой? Моих сил хватило только на кивок. — Ну, в печь вы не поместитесь ни в каком состоянии, так что, если не боитесь, заходите в дом, молочком попотчую. — Если нас разрезать, то очень даже поместимся — прошептал Сережа, и решительно направился в дом. Я пожал плечами, и пошел следом. Сзади оставались брошенные автомат и рюкзак с хабаром.

Разместились мы в маленькой вполне обыкновенной кухоньке. Печь, небольшой стол, скамьи, старая, но аккуратная горка с утварью, даже икона. Портил впечатление только шкаф, набитый книгами, и стоявшая в углу бочка. Освещал кухню солнечный свет падающий из единственного, но довольно большого окна.

— Простите, что на кухне — сказала бабуля, запирая дверь — дед мой — Кащеюшка занят очень, внучка Василиса помогает — боюсь, нельзя туда — она показала на дверь, ведущую в глубину дома.

— Бабуля, а зачем вы дверь заперли — спросил Сережа, тревожно поглядывая на окно, видимо выискивая возможные пути отступления.
— А мы скоро перейдем — спокойно обьяснила бабуля и, не дожидаясь совершенно логичного вопроса с нашей стороны, сказала — меня зовут баба Аня, так что, как видите, от Яги немного отличаюсь. А вас как величать, гости-господа?
— Сережа.
— Игорь.

Баба Аня налила молоко в три стакана, поставила на стол, села, и спросила — Как же это вас угораздило сюда попасть?

— Упали — мрачно сказал я.
— Скажите, баба Аня — вдруг спросил Сережа — а откуда у вас здесь молоко?
— Известно откуда — корова дала?
— А корова где?
— Известно где — в сарае.
— А сарай? — торжествующе спросил Сережа. И действительно, хоть мы и видели дом только с одной тороны, сарая я здесь не видел.
— Сарай ТАМ — баба Аня неопределенно махнула рукой — вот накосим травки, она ЗДЕСЬ быстро растет, подождем, пока перейдем ТУДА, накормим живность нашу, и получим молочко.
— А где это ТАМ? — осторожно спросил я.
— Увидите — сказала баба Аня, подошла к окну и начала напряженно куда-то вглядываться. Я выразительно посмотрел на студента, поймал его взгляд и глазами указал на окно. — Не советую, гражданин — сказала старушка не оглядываясь — съедят.

Я удивленно откинулся на лавке. Не встречал я деревенских бабушек, которые цитируют такое. Правда, я вообще в Зоне никаких бабушек не встречал.

Сережа, чтобы не затягивалась неловкая пауза, спросил — А давно вы здесь живете?

— Еще до первого взрыва, Сереженька — вздохнула бабушка.
— И что, вас никто не видел?
— Боимся мы. Старики уже. Боязно, когда вокруг люди с оружием в дрожащих руках шастают. Вот и прячемся, чтобы нас никто не видел.
— А дом?
— И дом.
— Дом невидимка? — удивленно спросил я.
— Ну, можно и так сказать.
— А от нас вы почему не спрятались? — не унимался Сережа.
— Так один из вас без оружия был.
— Э нет, я автомат бросил, только после того, как увидел дом, а Игорь Палыч постоянно свой пистолет в руках держал.
— Значит у одного из вас, если бы вы спустили курок, оружие не выстрелило бы. — отрезала баба Аня.

Сережа начал критически осматривать мою «зенитку», я же почувствовал, что краснею.

— Секундочку — опомнился я — а как же вы об этом узнали?
— Есть многое на свете, друг Горацио, что неизвестно нашим мудрецам — опять процитировала старушка.

Я машинально посмотрел на счетчик Гейгера. Радиации не было! Не было вообще! Счетчик показывал ноль! Я резко перегнулся через стол, и посмотрел на сережин счетчик. То же самое. Бред какой-то! В замешательстве я поднял глаза на бабу Аню. Она насмешливо переводила глаза со счетчика на меня — Работает твоя машинка, милок. Работает. Чего только в Зоне не бывает — и опять отвернулась к окну.

— Даже то, чего вообще не может быть? — с вызовом спросил Сережа.

Ответить баба Аня не успела. Свет, обыкновенный дневной свет, лившийся из окон начал быстро мигать, как будто между Землей и Солнцем подвесили гигантский стробоскоп.

— Переходим — прошептала она.

Мигание закончилось. За окном были сумерки. Я подошел к окну. От дома, насколько хватало глаз простиралась равнина. По ее поверхности частой сеткой светились ярко серым светом трещины. Над равниной висело большое тусклое красное солнце.

— У вас все в порядке, баба Аня? — донесся женский голос из-за двери ведшей дальше в дом.
— Да — громко сказала она, не поворачивая головы.
— У нас тоже — успокоил тот же голос.

Над моим ухом раздалось напряженное сопение, я повернул голову — Сережа из-за моего плеча неотрывно следил за чем то. Я проследил за его взглядом, недалеко от дома лежало нечто, очень напоминающее…да! Так и есть! Рюкзак с хабаром и калаш.

— А как сюда попали наши вещи? — спросил Серёжа.
— Не знаю. Если их никто не сдвинет с места, они и назад вернутся.
— А если сдвинет? И кто сдвинет?
— А если сдвинет, то больше ты своих вещей не увидишь, даже в следующий переход сюда.

Тут мимо окна скользнула какая-то тень.

— Кто это? — испуга в голосе Серёжи не было, только любопытство.
— Они всегда пугаются перехода — негромко сказала баба Аня — а когда очухаются, начнут штурмовать дом, потом успокоятся.

Уточнить, кто «они», мы не успели, потому, как ответ появился за окном.

Больше всего это напоминало кислотный bad trip, перед нашими глазами появилось какое-то животное, отдаленно напоминающее очень большого крокодила. Вот только вместо зубов в пасти шевелились маленькие щупальца (бррр) и глаз у него было три, причем переливались эти глазки всеми цветами радуги. Животное зашипело, из его спины вылезло огромное щупальце, конец которого свернулся в огромный кулак, который с невероятной силой ударилось о стекло. Мы в ужасе отпрыгнули, не обратив по началу внимания, что звук удара был неестественным для стекла, которое, кстати, не подумало даже задрожать.

— Не волнуйтесь, стены крепкие — выдержат — сказала баба Аня, и отошла от окна.

Сразу же в окне почернело, и снаружи барабанной дробью посыпались частые удары. Бабу Аню, это, похоже, не волновало. Сережа опять подошел к окну.

— Лиечка, проверь сарай! — крикнула она.