Авторы: Дмитрий Максимов и Сергей Жидков
26 февраля 2003 года

Письмо

Хотите вы песен — их есть у меня.

Здравствуй, брат! Знаю, пишу редко. Знаю, ты опять ходатайствовал насчет меня. Даже знаю результат. Извини, уехать к тебе не могу. Потому что не хочу, что бы меня искали всю мою жизнь. Так что, братишка, придется остаться здесь. Не кори себя, ты же не виноват, что рвануло здесь, а не в Харькове, где ты живешь. За меня не волнуйся, я нашел новую работу. Работаю помощником автомеханика. Машины, масло, карбюратор. Даже здесь нужны машины. Брат, и не надо приезжать ко мне. Пусть все остается, так как есть. Пройдет время, мы встретимся. Я обещаю тебе.

Твой брат!

Письмо закончено. Будем надеяться, что Шурик поймет все то, что я хотел сказать. Тем более что он прекрасно знает, как штудируется почта ОТСЮДА. Пора в путь. Только нужно позвонить Седому.

* * *

Автомат медленно остывал. Стаи бестбастеров сегодня Зона не досчитается. Впереди коридор Чести. Так, стимулятор. Перетянуть руку. Калаш в правую руку с ремнем на плече. Для долгого боя не годится, но для коридора пройдет. Не зря же меня зовут Палладином.

* * *

Сегодня я сопровождал в Зону очередного «Великого и Ужасного». Не уверен, что этот качек проживет дольше шести часов, но через блок-посты я его провел честно — как договаривались. Вряд ли он достал эти наркотики легальным путем, но справиться без допинга со спрутом для меня нереально, а делиться с парой-тройкой «сталкеров» хуже, чем выпить прокисшее пиво. Я даже рассказал ему о ближайшей мясорубке — парнишка явно нацелился протаранить ее насквозь, а я, несмотря на то, что знакомые, говоря обо мне, упоминают «синдром сволочи» забочусь о своих нервах и совести гораздо больше их. По крайней мере я не рассказывал новичкам сказки о Золотом Шаре, как Стервятник. Пусть это будет на его совести. Аминь.

* * *

Два шага. Блин, мне не хватило два шага. Коридор Чести заканчивался «мясорубкой». Для всех остальных! Да и коридор, впрочем, остальные называли смертолазкой. Все равно шли. Шли вдвоем, втроем и даже по одиночке. В центре хлопушки находился артефакт. Всегда разный, но всегда полезный. Оружие или медблок. Невидимость или неуязвимость на пять секунд. Разное было. Только о чем не знали остальные. В конце коридора, справа находилась дверь. Маленькая, незаметная. Она не давала этого артефакта. Но она давала большее. Понимание! Понимание того, что ты есть, чего тебе хочется. В первый раз я пошел в Зону. Тогда. Пошел, чтобы найти Золотой шар. Мне о нем говорили. Исполняет любое желание. Но мне повезло. Я попал в смертолазку и прошел ее. И попал не к хлопушке, а в этот незаметный коридор. Но дело не в этом. Мне оставалось два шага — пройти Петлю Неуязвимости и Признание Рыцаря. Неважно, что остальные называют это Удавилкой и Кувырком Через Левое Заднее Колено.

Так вот, в моей, как всегда, включенной рации возник вызов. Кто-то кричал. Причем кричал не от боли, а от страха. Значит можно успеть.

Я повернулся лицом к стене. Развел руки. И дверь открылась. Шаг. Выстрел. Еще на одну тварь меньше. В комнате лежал человек, судорожно сжимая в руках ручной гранатомет. Даже не «чайник» — «носик от чайника». Не зря меня зовут — Палладин.

* * *

Сегодня хуже. Да я вывел какого-то придурка. Вышел сам. Улова должно хватить или на пол года или на скафандр. Б@#. Ну откуда я мог знать о Вспышке. Не мог. Никак не мог. Но парень сдох. Сдох как собака, скуля и визжа от боли. А я видел это. Видел и не помог. Ну и хрен с ним, что не мог. А пошли вы… кто из вас лежал пластом сутки под туманом, не имея возможности не то, что встать — голову оторвать от асфальта, ставшего вдруг тепловатой липкой жижей. А я лежал. И больше не хочу. Смог, а не хочу. И тому, кто спросит об этом — отобью все желание спрашивать. Сволочи. Гады. Ненавижу. Я пьян. Дайте мне проспаться, и я снова стану Соловьем, тем, кто шутит и поет о Зоне, кто смеется над ней, выживает там, где невозможно и не бывает там, где нельзя. Наверное, в этом и есть разница между мной и остальными — я знаю, где нельзя. Мне завидуют, мной восхищаются, но Очкарик ушел туда, куда я считал, что нельзя — ушел и вернулся. Гад. А я с тех пор лезу куда не попадя. Не знаю, кому и что я хочу доказать. Очкарик не вернулся год назад, а я все лезу. Сволочь, ни до ни после я ведь не ошибался, но какая теперь разница… Не обращайте внимания, я выпил, так бывает, так бывает всегда, когда я возвращаюсь из Зоны. Я говорю, нет, я кричу об этом, но остальные предпочитают создавать вокруг меня легенду — так безопаснее. А ученые, кажется, они меня изучают, как Зону. Ну и хрен с ними. Дамы извините, я пьян, пусть это и не оправдание. Но джен…

* * *

Парень оказался даже не новичком. А именно «носиком от чайника». Его сопроводил в Зону кто-то из Ищущих или из сталкеров, как они себя называют. Пришлось его успокаивать, поднимать на ноги, вести обратно и обстоятельно советовать сдаться на блок-посту, сетуя на дурость и молодость. Таких даже не задерживают. А потом мне пришлось возвращаться обратно. Возвращаться обычным путем, ибо ДВЕРИ открываются только тогда, когда сам, интуитивно считаешь это необходимым. Пройдя две мухобойки и одну паутинку, я уловил присутствие Псов. Свист, особый свист, и вожак подметает пыль своим хвостом у моих ног. Не зря меня зовут Палладином…

* * *

Сначала комариная плешь, там где ее точно не было, затем туман и под конец сеть. На дорогу, занимающую пять часов ползком, я потратил двое суток. Да здравствует «Мивина», но пива мне не хватало, как некоторым не хватает воды. Шторм в этот раз подкрался незаметно, и мне пришлось укрыться в старой трансформаторной будке. Двое суток. Пищи хватало, но вот все остальное, особенно запах… На вторые сутки выйдя наружу расстрелял стаю Слепых Псов. Уложил всех как на линейке, но патронов к калашу не осталось. Вру, остался один — застрелиться. Шучу. Не смешно, да. Мне тоже.

Наверно впервые в жизни поблагодарил Стервятника — с паяльной лампой прошел почти всю теплотрассу до Припяти. И это от плаката «Атом-Миру». Если вернусь и расскажу в «Сталкере» — не поверят, схарчат заживо. А вот баллон с газом теперь будет в моей экипировке обязательным. И пусть смеются — прав тот, кто выжил. Прав тот, кто вернулся. А мне здесь уже ТРИ года. Я Соловей.

Зона, ползу на пузе,
Двое паршивых суток.
Но я благодарен музе —
А то бы сошёл с катушек.
Приполз и заснул как мёртвый
Мне ничего не снится.
Для вас я наверно первый,
Плюнуть, и застрелиться.
Ну вот и закончен стих,
Свеча догорает воском.
Ты женщина — значит жизнь,
А жизнь, это так непросто…

Не знаю до сих пор, почему я так нравлюсь женщинам, но без них я бы загнулся уже после первого своего выхода. Да будут они святы. Аминь.

Завтра Зона будет недоступна. Почему не знаю, но ученые от этого прыгают на задних лапках, а Сталкеры следят, когда я покину городок. Смешно, они не знают, что я просто хочу выспаться. А то, что в это время кто-то умирает в Зоне, ну так там постоянно кто-то умирает. Все, хочу спать. Баю-бай… черт, кто это? А, это ты, Вера. Давай обсудим это утром. Спок ночи. Не раздевай меня, не люблю чувствовать себя голым… Ты знаешь, я это уже не раз говорил? Я пьян, я всегда пьян, когда возвращаюсь в город. Ты меня за это любишь? Странно. Никогда не пойму женщин. Особенно Веру.

* * *

Опасность! Я почувствовал. Сейчас в Зоне произойдет Чистка. Я видел это пару раз. Первый — когда шел в Зону и увидел, как перед глазами мелькнул сиреневый купол. Второй раз, когда выходил из зоны, таща на себе очередного героя-недоучку. Но теперь я был в центре. До границы я не успел бы при всем желании. А передо мной находился Карлик. Один из тех, кого оставили в Зоне. Его можно было спасти. Пусть даже он будет меня материть нечеловеческими словами всю дорогу и все лечение. Но Седой мне сказал спасибо. Поэтому этого карлика тоже надо спасти. Один вопрос, как? И я рванулся к Золотому Шару. Карлик на горбу, его руки, смотанные изолентой, врезались в кадык, калаш в двух руках. Вторая обойма примотана к первой для ускорения перезарядки. Коридор Крови! Впереди стоят двое Баньши. Короткая очередь. Одна захлебывается своей зеленой кровью. Вторая, выпустив ручные и крыльевые когти, рванулась ко мне. Приклад в челюсть. Удар в колено. Она упала, пытаясь клыками вцепиться в мое мужское достоинство. Я же Палладин, а не монах. Удар в… ну что там у нее там. Выстрел в висок. Мозги на стене. Не мои. И то хорошо. Обернулся. У Карлика круглые глаза: « Это была Баньши». «Была» — Пусть ты не человек. Пока! Но ты будешь им. «ПОЕХАЛИ! Дальше Зал презрения. Всего лишь уйти от семнадцати падающих лезвий. Нормально. Но время поджимало. И я остановился. «Господи, позволишь ли ты мне приказать?…"

Очнулся я около Золотого Шара. Рядом лежала девушка. Не очень красивая, но безумно симпатичная. Интересно, это награда или наказание?

* * *

Лежу у здания ДК. Прямо передо мной в метре над дорогой серебрится примостившаяся к столбу паутина. На этом расстоянии она безопасна, но все равно вид ее вызывает дрожь. Это не объяснить человеку не бывавшему в зоне — чувство, когда знаешь, что сейчас все безопасно, но волосы на загривке встают дыбом и ощущение — то, на что ты сейчас смотришь, это вызов тебе. Вызов как человеку, как охотнику, как тому, кто прямо здесь и сейчас. Стоп. Я увлекся.

Из-за угла здания появляется стая Слепых Псов — та самая, что укрывалась на пустыре, и меня срывает из укрытия, как осень срывает кленовый лист. Бегу вниз по улице, забросив калаш за спину и дергая левой рукой из-за пояса ТТ. Меня догонят. Я это чувствую. Блин, ну зачем я не остался у стены — они ведь точно проскочили бы мимо, но наверно именно поэтому меня сорвало с места. Если я прав — я должен умереть, а вот если нет — тогда достаточно успеть к выходу теплотрассы на перекрестке. Собаки туда не сунуться. Бегу. И даже не спиной — всей кожей чувствую, что не успеваю. Мчусь, натянув обеими руками лямки рюкзака. Даже успев к спуску я вполне могу зацепится рюкзаком прыгая вниз, и тогда финита ля… Люк, точнее круглый проем в асфальте. Прыгаю вниз, разворачиваясь в воздухе лицом к стае — солдатиком у меня есть шанс войти в проем, а рюкзак смягчит удар о стенку колодца.

Стая в пяти метрах от меня, а, значит, она не успевает. Но где же вожак — я не видел его, и это было не просто странно — он должен был меня догнать. Для него я готовил ТТ. Уже проваливаясь вниз, я выстрелил в молодого пса — по моим прикидкам именно он должен был разделить стаю. Выстрелил скорее из врожденной вредности и ведь попал. Интересно, скажет ли мне спасибо тот сенбернар?

* * *

Девчонку я вывел. Она не говорила ничего, лишь куталась в подаренную ей мою куртку. Да, прям как с барского плеча. Девчонку сдал Седому. Сам был Карликом, пусть теперь расхлебывает. И я вернулся обратно. Там что-то нужно было сделать. Когда мне подарили жизнь, я понял, что рано или поздно мне придется вернуть этот долг. Так что я опять здесь. Забрался на крышу одного из жилых зданий и отщелкнул крышку оптического прицела. Зачем же меня звали? Я прильнул к прицелу как привлекают любимую женщину. Прости, любимая, я не хотел. В прицеле мелькнула бегущая фигурка. Я добавил приближение и навел прицел. И кого же я увидел? Иванушка-дурачек. Остальные, правда, звали его Соловьем, я звал так. Во-первых, по жизни его звали Иваном, а во-вторых, только дуракам может так везти как ему. За ним неслась стая бестбастеров. И вожак уже был готов вонзить клыки ему в горло. Пол секунды я боролся с искушением выстрелить, не различая, кто у меня в прицеле, но я смог перебороть это недостойное чувство. Палец плавно утопил курок. Вожака отбросило на асфальт, без малейшей надежды подняться. Иванушка успевал спрятаться в один из Подкопов Тактика. Поэтому пусть дальше разбирается сам. И я почувствовал, что сюда я пришел только ради этого выстрела. Может, меня зря зовут Палладином…

* * *

«Любите родину — мать вашу».

Не знаю, как этот кусок плаката попал сюда, но приземлился я точно на лицо родины… или матери, кто их разберет.

Родина — это двор,
Двор, в котором я вырос.
И пусть надо мной топор,
Я и не такое вынес.
Родина — это род,
Родители, дети, други.
А если кто не поймёт,
Несите факелы, слуги.
Родина — ты душа,
Я от тебя пьянею.
Много ведь было зла,
А мне так хотелось неба.

Я заблудился. Знаю это даже не глупо — смешно. Заблудиться в теплотрассе, но, кажется, я умудрился это сделать.

Уже несколько часов не показывались карлики, и, что самое странное, даже не чувствовалось их присутствия. Почему-то вспомнилась старая пословица — чем легче вход, тем дороже выход. Начали трястись поджилки, и в голову стали лезть страшилки сталкеров — о невидимой вдове, машинках из квартала смертников, Старике и тополином пухе. Хотя пух я видел. Слава Богу, со стороны. Крыс я не замечал уже часа два. Странно все это. Когда я наткнулся на колодец, мне уже спать хотелось до несхочу. Сверху он оброс мочалом, зато снизу все было чисто. И так мне захотелось наверх…

* * *

Дурацкое путешествие. Во-первых, мне явилась Наташа. Моя жена. Бывшая. Сука нувориш рвущийся на своем Пежо. Я убил его. А потом ушел в Зону. Вернулся, что странно. Но дело не в этом. Я шел на выход. И мне явился силуэт. Силуэт, образ, тень, — какая разница. Наташа! Та, которую я даже не добивался. Мы посмотрели друг другу в глаза и ПОНЯЛИ! Мы были в месте. Долго! Два месяца. Вы не можете понять как это много? Вы не поймете. Но дело не в этом. Она появилась:

— Здравствуй, Палладин.
— Здравствуй, Наташа, давно ты меня зовешь так?
— Только после смерти, Палладин. Тебе нужно выжить. Ты знаешь об этом?
— Знаю, Наташа.
— Ты знаешь, что ты должен сделать?
— Знаю…
— Прощай

Я пошёл вперед. Я все понял. Впереди была цель. Одна. И я шел к ней. Так было надо.

* * *

Я шёл вниз. Спускался по вмурованным в стену скобам и тихо матерился об оставшемся где-то наверху выходе на поверхность ну и что, что мочало, зря что ли я тащил за спиной баллон для паяльной лампы? Выжег бы все к чертовой матери и прошел бы, так нет, испугался, пожалел газ и полез вниз. А-а-а… пропади оно все пропадом, зачем-то ведь я сюда полез. И так осталось лишь долезть и посмотреть на это что-то. И очень надеюсь, что унести его, а не убить. Итак, левая рука — правая нога, правая рука — левая нога, и так сто восемнадцать раз. Ни одной ловушки, на одного карлика, ни одной аномалии, но под конец спуска я вдруг остановился и полез в рюкзак за наркотиками. В голове пронеслась суматошная мысль — неужели спрут, а левая рука уже всаживала в вену шприц. И как только умудрился попасть? Аккуратно, с подчеркнутой осторожностью, упаковав шприц обратно в рюкзак (хотя зачем — он ведь одноразовый), я подождал, когда пальцы перестали дрожать, и картинно спрыгнул с высоты пол метра. Вопрос о том, стоило ли колоться, вися на лестнице, если до пола оставались понты, так и остался без ответа. С другой стороны, перекладина, упирающаяся в сгиб локтя перекрыла нормальный кровоток и обозначила вены. Интересно, это подсознание, или то самое дурацкое везение. В Зоне я дурак, в городе пьяный, а в те нечастые промежутки, когда еще не успел старательно изображаю то ли пророка, то ли юродивого. На Руси испокон веков везло дуракам и пьяным, а юродивых уважали и боялись. В общем, живём по классике. Пока живём.

А вот и дверь. Как в каптерке у моего ротного под Ташкентом. Осторожно толкаю её стволом калаша, держа палец на спуске подствольника. Хотя, когда дверь распахивается, мелькает на задворках нелепая мысль — если сейчас я осторожен и дверь бьется об косяк. Что же будет дальше. Интересная вещь наркотики… Опаньки…

* * *

В чем роль Палладина? Вытаскивать всяких уродов, которых привели сюда так называемые сталкеры, или что-то другое? Бороться за артефактами? Убивать Зону? Не знаю… Но я шел вперед. Автомат выдавал звонкие трели. Твари ложились под ноги. Я шел тем же путем, которым меня послал Стервятник. Тогда, в первый раз. Я шел к Золотому Шару. С тем желанием, что было единственным. Наташа. Говорят, что зона способна оживлять. И я решил, что хватит быть Палладином. Очередь! Два трупа. Впереди коридор Откровения. За ним Золотой Шар. Пусть даже в него не верит Иванушка. Прошел все ловушки. Впереди десять метров безопасного пути. И вдруг мелькнула тень. Человеческая тенью Я не смог… Огонь и грохот. Может, меня зря звали Палладином?

* * *

Я вышел в изгиб коридора. Старый, окрашенный в нижней половине зеленой краской, с высокими, «сталинскими» потолками. Впереди шел какой-то сталкер. Шел красиво, сметая все на своем пути. До тех пор, пока впереди не мелькнула фигура девушки. Сталкер замер, а я, я мягко спустил курок. После того как я видел того, кого легенды прозвали Стариком, я могу спустить курок даже в девушку, даже в ребенка, если я в Зоне. Тело, неестественно вывернув голову, на перебитой пулей шее сползало по стене. Скрип наманикюренных ногтей по бетону стены вывел сталкера из ступора. Он обернулся, и я скривился — не удержался. Это был Палладин — то ли дурак, то ли альтруист, не знамо каким боком выжившем в Зоне и являющем собой вечный упрек тем, кто не обладал ангельским терпением, и хоть раз нарушившим Заповеди Господни. Что касается заповеди «Не убий», то он, по-моему, не относил жителей Зоны даже к зверям. Но я отвлекся. Зря. Вспышка накрыла нас обоих. Прощай Вера. Интересно, есть ли жизнь после смерти?

Автор Venom
26 февраля 2003 года

Слезы Земли

Если кто-то считает себя самым сильным — он уже труп. Здесь, в Зоне, это не поговорка. Это закон…

Беляев последний раз глубоко затянулся и, потушив окурок о стену стоящего рядом дома, небрежно откинул его в сторону. Над Зоной стояла ночь. Светящийся зеленым циферблат часов показывал пол первого. Вокруг сталкера был город. Немой, мертвый и не любящий гостей. Еще раз взглянув на часы, Белый взвалил на спину рюкзак и не спеша побрел по улице. К утру он выберется из Зоны, сдаст товар, получит деньги и отдохнет недельку. А может и две. Как получится. Неожиданно Белый что-то услышал. Звук был похож на шелест листвы, но здесь на сотни метров вокруг не было ни одного дерева. Сталкер сдернул висящий на плече автомат и начал сосредоточенно вглядываться в темноту. Между тем «шелест» становился все отчетливее, начав складываться в слова. «Ты мой, ты мой, ты мой…". С каждым словом в сознание человека словно вонзался ржавый зазубренный нож. Боль все нарастала. Вскоре Белый уже не мог различить окружающей обстановки — перед глазами стояла красная пульсирующая пелена, а в голове все настойчивее звучало «Ты мой!.!». Сквозь размывчатую дымку сталкер увидел, как из-за угла ближайшего дома вышла костлявая фигура с непропорционально большой головой, сидящей на длинной тонкой шее. Чем ближе это существо подходило к сталкеру, тем глубже ковырялся в мозгу ржавый нож, тем сильнее, переходя в крик, звучали слова. Беляев сжал голову руками и, застонав, упал на одно колено. Боль была непереносимой. Теплыми струйками потекла носом кровь. Вдруг слова изменились. Теперь, перейдя на вкрадчивый шепот, голос в голове говорил: «Убей себя. Избавься от боли. Прекрати боль…".

Белому действительно захотелось все бросить. Уйти навсегда. Прекратить эту бессмысленную жизнь. Сталкер повернул автомат дулом к себе и, ощутив как холодная сталь касается кожи, приготовился нажать на курок. В этот момент что-то произошло. То, что верующие называют душой, не хотело умирать. Сама сущность Беляева сорвала с себя невидимые путы и вырвалась на свободу. К нему вернулась способность мыслить, но тело до сих пор повиновалась слабо. Дрожащими от напряжения руками, перебарывая команды кричащего в голове голоса сталкер резко развернул автомат и нажал на курок. Вопль «голоса» заглушился гулом автоматной очереди. Затуманенным взором Белый видел как тварь, отброшенная к стене, медленно сползает по ней оставляя размазанный кровавый след. Голос в голове превратился в жалобный писк, а потом и вовсе исчез. Но Белый уже не мог порадоваться победе. Борьба с существом отняла у него почти все силы. Теряя сознание, он упал на холодный шершавый асфальт тротуара и замер…

Кравцов, которого все называли не иначе как «Ангел», перекрестился и, сорвав фомкой ржавый замок на ведущей в подвал двери, стал опускаться по темной лестнице. Окошко сканера показывало, что там, внизу, есть что-то интересное. Таких данных сталкер еще не встречал, и это его сильно тревожило. Поудобнее перехватив автомат, Ангел преодолел несколько последних ступеней и уже наполовину открыл прикрывающую вход в подвал дверь, когда что-то произошло. Ему в глаза ударила яркая вспышка, и в уши сразу ворвался чей-то отчаянный крик. Спустя миг он сменился лаем и хрустом перегрызаемых костей. Ангел очень хорошо знал тварей, которым принадлежал этот лай. Однажды из-за них он, отправившись в Зону с другом, вернулся один. Не долго думая Кравцов, вынеся вдруг заклинившую дверь ударом ноги, ворвался в помещение. Прямо на полу перед ним несколько «слепышей» терзали уже мертвое тело ученого.

Окровавленные клочья защитного костюма вперемежку с кусками мяса летели по сторонам. Ангел прижал приклад к плечу и дал длинную очередь. Звуки выстрелов смешались с визжанием подыхающих тварей. Ангел отжал курок только когда щелкнувший затвор сообщил о том, что магазин пуст. Вставив новый рожок, Кравцов осмотрел помещение. Сканер аномалий предостерегающе запищал. Пройдя в направлении сигнала десяток шагов сталкер увидел на полу перед собой несколько кристаллов. Он начал осторожно приближаться к ним. В тот же миг кристаллы засветились ровным голубоватым свечением.

Нервно сглотнув, Ангел достал контейнер для образцов и уже наклонился над кристаллами чтобы взять один, когда из темного угла подвала донесся тихий но настойчивый голос:

— Не трогай их.

Сталкер резко обернулся и нацелил автомат в сторону звука. Ему навстречу из тени вышел человек в защитном костюме, которые обычно носят ученые. Лицо человека выглядело очень уставшим. Подойдя поближе, незнакомец продолжил.

— Ты даже не представляешь, что это такое. — Ангел ухмыльнулся.
— А ты, конечно, знаешь, но не скажешь мне, потому что это секретная информация.
— Да.
— Тогда я не вижу в тебе никакой пользы. Можешь уйти. Я тебе ничего не сделаю. — Глаза ученого зло блеснули.
— Ты не понял? Эти штуки — Он показал на кристаллы — Они непредсказуемы! Никогда не знаешь, что они выкинут в следующий момент.
— Для меня главное — это успеть дотащить этот образец до пункта сдачи. А там меня мало волнует его судьба. — Ученый тихо ругнулся.
— Послушай, я не могу отнять у тебя кристалл силой… — Ангел усмехнулся.
— Это точно. — Ученый, словно не заметив этой фразы, продолжал.
— … Если спецслужбы узнают о существовании «этого», у них в руках окажется большой козырь.
— Козырь?
— Ключ к Зоне. Это ведь не просто кристаллы. Это… гхм, с помощью них мы перенеслись из лаборатории сюда. Я и… — Он посмотрел на лежащий рядом растерзанный труп — И Витек.

Неожиданно сталкер заметил, что по потолку в сторону ученого ползет тускло светящееся пятно. Ангел гаркнул: «Сверху!», но было уже поздно. Пятно упало прямо на шею ученому. Кравцов увидел плоское, размером с ладонь, насекомое, чем-то напоминающее таракана на паучьих ногах. Тварь замахнулась передними, оканчивающимися иглами лапами и, с легкостью проткнув костюм, вонзила их в ученого. Тот вскрикнул и схватился руками за шею пытаясь отодрать паразита, но тот вцепился в человека мертвой хваткой. Внезапно раздался странный звук, похожий на удары градин по жестяной крыше. В последний миг Ангел понял что это и отпрыгнул к двери. Он сделал это как раз вовремя, потому что из отверстия проходящего по потолку воздуховода внутрь подвала начали падать «тараканы».

Шевелящаяся масса тут же покрыла корчащегося в агонии ученого. Счетчик радиации на руке Кравцова предупреждающе запищал. Не став ждать своей очереди, Ангел выбежал на улицу. Уже стоя на тротуаре он вспомнил, что так и не успел взять образец кристалла. Ругнувшись, он поспешил убраться подальше от этого чертова дома.

Дежурство шло как обычно. То есть как обычно скучно. Четверо солдат сидели в стоящей рядом со шлагбаумом наскоро сколоченной караулке и играли в карты. Одиноко висящая под потолком лампочка тускло освещала сонные лица военных. Спокойный ход событий был внезапно нарушен раздавшимся с улицы воплем часового. Похватав стоящие у стены автоматы, солдаты повскакивали с мест и вывалили на улицу. Они увидели часового, который целился куда-то в даль и кричал: «… в последний раз! Стой, мать твою!».

Ответа не последовало. Подбежав к часовому, остальные увидели причину его криков — прямо к блокпосту, шатаясь словно на сильном ветру, кто-то шел. Когда темный силуэт приблизился достаточно близко чтобы его рассмотреть, военные моментально повскидывали автоматы. То, что «это» когда-то было человеком, солдаты поняли только по обрывкам защитного костюма, висящим на уроде бесформенными лохмотьями. Все тело существа было покрыто тягучей прозрачной слизью, лицо сохранило человеческие черты, но было неестественного светло-серого цвета. Длинные костистые пальцы судорожно сжимались и разжимались. Поняв, что разговоры здесь не нужны, послышалась команда: «Огонь!..». Загрохотали пять автоматов и тело твари, разбрызгивая кровь, повалилось на асфальт. Спустя миг после этого счетчики радиации солдат словно сошли с ума, но через несколько секунд их показатели пришли в норму. Доложив о случившемся, часовые стали ждать ученых, чтобы те, как обычно, «взяли образец».

Внутри разбитой военными около Зоны лаборатории было холодно. Несколько ламп дневного света освещали герметичный отсек, в котором около лежащего на слоте тела суетились ученые. Двое мужчин в военной форме смотрели на их действия на экране монитора и не спеша переговаривались.

— Что с ним произошло?
— Какой-то новый вид. Что-то вроде паразита. Представляешь, он еще был жив после того, как эта штука впилась ему в шею. Мало того, он еще описал ее внешний вид и свои ощущения.
— Есть распечатка его записей? — Второй молча протянул первому листы бумаги, на которых мелким почерком были напечатаны записки ученого.

"… эксперимент начался удачно. Теоретически мы должны были перенестись от основного кристалла к более мелкому образцу, расположенному внутри Зоны. Скорее всего основной кристалл выбирает точку выхода случайно, но обязательным условием является нахождение рядом с этой точкой другого кристалла. Наконец-то мы поняли, как активизируется одно из его свойств…

… Виктор мертв. Подвал, где произошел выход, оказался логовом слепышей. Мне повезло, что эти твари ничего не видят. Все они, почуяв запах крови Виктора, набросились на него и мне удалось спрятаться…

… Какой-то парень ворвался в подвал и спас меня. Он хотел взять кристалл, но не успел. Какая-то тварь напала на меня. Она вцепилась мне в шею и что-то впрыснула внутрь. Боль накатывает периодически. Я перестал чувствовать свое тело. Кожа покрывается какой-то гадостью. Счетчик радиации зашкаливает.

… Мне недолго осталось. Эти насекомые ползают повсюду, но на меня больше не нападают. Со мной… происходит…"

Военный отложил листы в сторону и сказал:

— Нам необходимо найти упоминающуюся здесь нелегальную лабораторию.
— Да. Мои ребята уже начали поиски. Все будет сделано чисто. Ведь нам эти яйцеголовые нужны живыми.
— Желательно. Но самое главное, постарайся найти этот «основной» кристалл.

Кравцов не торопясь шел по улице. Он только начинал отходить от увиденного в подвале. Чувство окружающего мира медленно возвращалось к сталкеру. Первым из ощущений вернулось ощущение неудобства. Что-то мешало наступать на правую ногу. Опершись о стену, Ангел наклонился и так и замер, уставившись на свой ботинок. Между выступами рифленой подошвы поблескивал небольшой светло-голубой кристалл. Еще не веря в свою удачу, Кравцов сел на асфальт и, достав из рюкзака контейнер, положил в него артефакт. Вероятнее всего, кристалл врезался в подошву когда Ангел в спешке покидал подвал. Но насладиться триумфом сталкеру явно не светило. Датчик аномальных зон заверещал как сумасшедший. От неожиданности Кравцов вздрогнул и посмотрел на дисплей прибора. На нем зеленую точку, обозначающую местоположение сталкера, со всех сторон обволакивало блуждающее термальное поле. По рассказам бывалых Ангел знал, что в такой печи нельзя протянуть дольше десяти секунд. Кравцов замер и, закрыв глаза, начал ждать конца. Казалось, он слышит как огромный маятник отсчитывает последние мгновения его жизни. Но время шло, а температура вокруг не менялась. Ангелу даже показалось, что по всему телу пробегает лёгкий холодок.

И тут сигнал датчика замолчал. Ничего не понимая, сталкер открыл глаза. Обугленная трава, почерневший асфальт, сгоревшие дотла деревянные ящики. Кравцов стоял посреди этого и не верил своим глазам. Он жив. Жив, хотя уже давно должен был превратиться в кучу пепла. Ангел хотел сделать несколько шагов вперёд, но не смог. Посмотрев себе под ноги, сталкер опешил. Вокруг ботинок ровным кругом виднелся не тронутый огнем участок дороги. Сама же обувь примерзла к асфальту. Отодрав примерзшие ботинки и через каждые пол минуты смотря на сканер, Ангел решил пробираться в безопасную зону. Слишком много странного произошло сегодня. Слишком, даже для Зоны.

Миновав несколько улиц Кравцов уже хотел свернуть на ведущую из города дорогу, когда заметил вдали распростертого на земле человека. Судя по экипировке тот был сталкером. Взяв в руки автомат, Ангел, осматриваясь по сторонам, начал осторожно приближаться. Подойдя на довольно близкое расстояние, Кравцов увидел второе тело — дохлый контроллер, неестественно вывернув шею, сидел опершись спиной о стену весь изрешеченный пулями. Вплотную приблизившись к лежащему, Ангел с досадой и ужасом узнал в нем Белого. Они познакомились еще до того как стали ходить в Зону. Кравцов только что отслужил, а Белый был охранником одного из военных складов, что понастроили здесь после оцепления территории. Но сейчас не было времени для воспоминаний. Ангел присел рядом и проверил пульс. Белый был еще жив. Сняв с него рюкзак, Кравцов взвалил товарища на плечи и, кряхтя и чертыхаясь, потащил его к ближайшей «точке отдыха».

Белый приходил в себя. Все тело было одним большим куском боли. Голова кружилась и страшно болела. Перед глазами все плыло. Наконец сталкер собрал достаточно сил чтобы открыть глаза. Первым, что он увидел, был потолок.