— Отдай-ка мне эту штучку, — проговорил Глухарь хрипло, криво улыбнувшись девушке, что все же вскинула голову, посмотрев ему прямо в глаза. — Давай-давай. Иначе я случайно нажму на курок. Тебе это точно не понравится.

— А я ведь… Думала, что… — Агата сжала в кулаке маленькую капсулу, извлеченную из полости, смотря то на мужчину, то на оружие, что теперь целилось ей прямо в лоб. Попеременно.

— Да что ты там думать могла! — наклонившись, сталкер вырвал из ее руки некогда столь оберегаемое ученой сокровище. — У тебя же амнезия была… Или есть? Прости, я твой треп мало слушал.

Мужчина перевел свое оружие на грудь светловолосой, после чего легонько толкнул ее, заставив повалиться на траву.

— Есть… Я ничего не понимаю, — наконец, проговорила Агата бесцветным голосом, отвернув лицо от Глухаря. — Вернее, я догадывалась, но…

— Но. Помолчи немного, а? Мне тебя убивать не то чтобы хочется. Как-никак почти два месяца с тобой возился, — сталкер хмыкнул, после чего быстро обернулся и продолжил говорить:
— А где вторая такая пробирочка быть может, подружка? Скажешь — проживешь еще немного. Ровно до того, как мы и ее отыщем.

— Мы?..

— Я же не один работал. Целая группа поддержки собралась! И в центре нее Титан, — ухмыльнулся мужчина. — Ну-ка напряги свою память, вспомни, где еще лежит препарат. Или у кого.

— Не знаю. Да и… Если бы я знала — ты бы меня пришил, получив ответ, верно?

— А ты шустро соображаешь. На этом и прогорела в свое время. Суицидница недоделанная, — Глухарь склонился над ней, с долей интереса смотря в глаза теперь уже цели, а не спутницы. — Сердечко у нее болит… А как же!

«Я не понимаю. Я ничего не понимаю. Или я… отказываюсь понимать?»

Агата стояла, вжавшись в стену бункера, едва дыша. Взгляд ее лихорадочно метался из стороны в сторону, пальцы сжимали шприц, до краев наполненный препаратом.

Полетай был мертв. Все были мертвы. Даже Илья Остапенко, теперь лежавший на своем посту без движения, погиб. В его грудь выпустили с десяток патронов просто чтобы повеселиться. Ну, а девушку еще не нашли, потому она хотя бы дышала.

На самом деле она особо и не пряталась. Просто вовремя закрыла дверь, дав себе несколько драгоценных минут, которых хватило бы разве что на пару глотков спертого воздуха.

Под ногами Агаты лежали разбитые пробирки. Одна из них некогда хранилась у Остапенко, еще одна — у Коченева. Четвертая, принадлежавшая Полетаю, была в шприце. Свою дозу девушка догадалась спрятать вне бункера, чем и обрекла наемников на бесконечные поиски. И они об этом знали.

А потому ученая была нужна им живой.

— Больно не будет… Игла вонзится — и все пройдет, — она стояла, едва держась на ногах, ощущая, что сердце вот-вот выскочит наружу. Оно уже было больным, и добить его можно было одной дозой. На это девушка и надеялась.

Ведь только она знала, что судьба третьей пробирки тоже была в ее руках, потому что Кирилл Анисьев, друг детства Агаты, положил ее туда, где никто, кроме светловолосой, не догадался бы искать препарат. В себя. А погиб ученый еще месяц назад, будучи загрызенным собаками.

Тогда капсулу не нашли и, решив, что ее все же разбил какой-то зверь, бросили поиски. И только в старом доме на самом краю Припяти под половицами теперь лежал ключ к овладению пси-оружием.

— Больно не будет… — закрыв глаза, девушка вонзила иглу себе прямо в грудь, в место, где находилось сердце. Рывком ввела дозу, которая должна была стать для нее смертельной — и повалилась, не в силах больше вдохнуть живительный кислород.

— Я надеялась, что умру, — бесцветным голосом проговорила Агата, и на губах ее заиграла улыбка. — Но я была права. Наемники двуличны.

— А кто-то разве сомневался в этом? Сейчас ты на своей шкуре убедилась в том, что понятие чести мне не знакомо, — Глухарь улыбнулся, после чего начал рассказывать уже нечто свое:
— А знаешь, это ведь я тебя там отыскал. Еще до того, как бункер взорвали к чертям. Выволок даже на свежий воздух. И мы долго, долго думали, что делать! Такие травмы лечил только один доктор. Ты бы подохла, подружка, если бы я не захотел попробовать сохранить твою шкурку. А что было дальше — уже не твоя амнезия.

— Спасти, чтобы убить? Чего еще ожидать от наемника, — девушка со вздохом обратила взгляд голубых глаз к серому небу. — Стреляй. Я ничего не знаю.

— Меня гложут сомнения. Хах, тогда тебе хватило бы сил себя убить, а не подарить мне эту честь. Ты же была такой целеустремленной! Флаг из рук не выпускала! А что сейчас? Я вижу только девчонку, размазанную по стенке, — Глухарь улыбнулся ей, после чего протянул ученой руку, а когда та не захотела опереться на него и подняться — схватил за запястье и с силой потянул светловолосую на себя, заставив привстать на цыпочки. — Обрезала патлы и думаешь, что на этом все кончилось? Я знаю о твоем прошлом столько, что ты еще будешь молиться, чтобы амнезия вернулась. Поэтому лучше вспоминай то, что мне нужно. Да поохотнее.

— Я не помню! — Агата дернула рукой, но это ни к чему не привело. А вот острое лезвие ножа, который девушка выхватила, произвело на мужчину впечатление — он больно сжал ее второе запястье, и оружие упало на землю к ногам светловолосой.

— Не-не-не, ты так не шути, подружка! — Глухарь усмехнулся, после чего резко рыкнул ей на ухо:
— Как-то ты сидела и рассказывала Кроту байки. Он тебя внимательно слушал. И ты рассказала ему о том, что там, на Большой Земле, у тебя никого не осталось. Тебя искать некому. Имущество продано.

— А деньги потрачены… — ученая проговорила это шепотом, едва дыша. Сердце сводило, оно билось, как попавшая в клетку птица.

— У меня ничего нет, ясно? Карманы пусты, — перед ней стоял худощавый мужчина с отросшей щетиной и улыбался, зная, что девушка ему ничего не сделает. — Где хочешь ищи!

— Долг в полтора миллиона… И ты решил его на меня повесить? — она с трудом говорила, то и дело вдыхая воздух, словно рыба, попавшая на сушу. — Нет-нет-нет… Я не смогу их вернуть за тебя!

— Ну уж прости, — ухмыльнулся ей в лицо Саша, который чуть больше трех месяцев являлся ее мужем. — Теперь это наши проблемы.

— Ты мне всю жизнь испортил! — голос Агаты сорвался в визг, после чего она, совершенно не помня себя, схватила со стола кухонный нож. Дальнейшие события для ученой сплелись в единую кашу, из которой она выбралась только в Зоне.

Но как она попала в Зону?

— Я не хочу это помнить, — светловолосая всхлипнула, механически сжав ладонь в кулак и вскинув голову, смотря на Глухаря. –Я не хочу это помнить.

— Тогда где препарат? — равнодушно поинтересовался у нее мужчина.

Неподалеку послышался лай, и Глухарь отпустил руки Агаты, что едва не упала, тут же принявшись тереть побледневшие запястья. Руки болели. Грудина разрывалась на части изнутри. Вскинув автомат, мужчина выстрелил сначала в одну собаку, а после — и во вторую, тут же развернувшись и для верности снова ткнув девушке стволом в лоб.

— Я не помню.

— Прекрасно. Ну, в таком случае я подожду. Времени у нас достаточно, — Глухарь схватил девушку за запястье, поведя ее за собой в сторону наполовину разрушенного дома. — Знаешь ли, скоро ночь наступит.

— А где остальные? Титан, Крот…

— Они свою миссию выполнили. Я отдам им эту прекрасную штучку, — мужчина указал на свой нагрудный карман и улыбнулся:
— И моя с ними общая работа будет закончена.

— Тогда зачем тебе вторая доза?.. — Агата едва шла за ним, спотыкаясь обо все подряд. Ноги ее совершенно не слушались.

— Узнаешь, когда найдем.

В старом доме никого не было. И только зола в середине комнаты с обвалившейся крышей говорила о том, что об этом месте сталкеры не забыли. Наемник позволил девушке забиться в угол, после чего разжег костер.

— Ты не бойся. Мне резона тебя убивать сейчас нет, — смягчился Глухарь, но, поняв, что ученая не собирается с ним разговаривать, оскалился:
— Но я могу это исправить.

— Так мне не страшно. Убивай, — Агата косо глянула на него голубыми глазами и невольно усмехнулась.

«Мне страшно. Мне очень страшно.

Я не знаю, что делать. И… Я боюсь умереть. Очень боюсь, что он послушает меня. Сейчас я даже не могу представить себя, втыкающей в грудину острую иглу с ядом».

— Тебе очень страшно. Я же вижу. Поэтому ты ничего не сделаешь, — наемник снял свой рюкзак, после чего достал из него бутылку воды и, отпив немного, протянул ее девушке. — Будешь? Бери, пока даю.

Ученая неловко взяла питье из его рук, буркнув:
— Спасибо.

Она ничего не понимала в этот момент. Да и не хотела. Забиться в угол, закрыть глаза и уснуть было сейчас пределом мечтаний Агаты. Ну и выпить пару таблеток валерьянки не помешало бы.

«И кем я была раньше? Кто смотрит на меня из моего отражения? 

Убийца. Безжалостная убийца. Но ведь у этого была цель, которая способна оправдать все средства, я уверена».

— И ты совсем ничего не чувствуешь? Где твоя жалость? — Крот смотрел на нее хитрыми раскосыми глазами, наливая себе водки в стопку. — Где, а?!

— Пропала, кажется. А может, и нет. Я не знаю… — девушка сидела, опираясь локтями о стол, и смотрела на то, как алкоголь исчезает в желудке наемника, чья левая рука была перебинтована вдоль и поперек. — Ты лучше пей. Мне хоть будет, с кем поболтать.

— Ты свое лицо вообще видела? Жмуры эмоциональнее будут.

— Мне вчера едва ножом не полоснули по животу. Здесь. Благо, Титан оттащил того сталкера, — ученая помешала свой чай ложечкой, отпив немного и продолжив создавать водовороты в масштабах маленькой посудины. — Я его друга на смерть отправила, оказывается. Назвался больным…

Она со вздохом сцепила пальцы, после чего воспоминание сменилось на другое. Куда более страшное.

Агата приперта к стенке за горло, и ей под ребра почти воткнут нож. Струйка крови текла из царапины, оставленной им. А напротив — тяжело дышащий мужчина в балаклаве. Тоже едва дышит, только не от асфиксии, а от ярости.

— Ты что с ним сделала, тварь?! — крикнул он в лицо ученой, и она поняла, что терять-то сталкеру нечего, раз он пришел сюда. Сердце сжалось в груди, отбивая неровный ритм.

— Он хотел помочь… — голос у светловолосой слабый и севший — сорвала, оплакивая смерть Ромы, которая лежала на ее душе самым тяжелым в мире грузом.

— Я тебе сейчас сам помогу, — прошипел мужчина, но грохот выстрела отразился от белоснежных стен бункера, и он осел на пол. Кровь лилась из его спины бурым водопадом. Промучившись еще несколько секунд, сталкер отключился.

— Орал бы потише — остался бы жив, — заключил Титан и вышел обратно, закрыв за собой дверь, оставив Агату, сползшую спиной по стене вниз, глотать воздух и смотреть на испускающего дух нападавшего.

*Название главы "Память Шредингера"