Химере не хватило всего полуметра, чтобы достать Агату. Животное утробно зарычало обеими головами сразу, зацепившись острыми когтями за край гнилой доски и попытавшись забраться наверх. Но деревяшка не выдержала — и обломилась, скинув взвывшего мутанта вниз.

— Твою ж! — Глухарь наконец сорвался с места — и оттащил девушку назад, вскинув автомат и передернув затвор. — Лови, падаль! — он открыл огонь по химере, что, не обращая внимания на с десяток пуль в загривке, вновь бросилась вперед, на этот раз уцепившись куда крепче и даже начав вскарабкиваться наверх, к ногам осевшей на пол ученой.

— Ничего себе… Ничего себе… Ярко выраженные признаки принадлежности особи к человеческому биологическому виду… — затараторила она, но, опомнившись, начала отползать от зверя, под которым пол постепенно проваливался.

Сталкер же, опустошив первый магазин, перезарядил оружие и вновь принялся стрелять по грузной туше мутанта, что с рыком улетел вниз и, отряхнув окровавленную шерсть, скрылся под домом.

Еще несколько досок рухнуло вниз, а вместе с ними в груди Агаты куда-то рухнуло сердце. Она, всхлипнув, снова вцепилась в свою левую сторону груди, чувствуя дрожь, пробившую все тело.

— Успокойся! — Глухарь, в очередной раз перезарядив автомат, метнулся на другую половину развалившегося здания, глянув вниз. — Вижу, дрянь… — он вновь начал стрелять в едва заметную фигуру химеры, что тут же скрылась в кустах, ощерившись.

— Химера никогда не отстанет от того, кого избрала жертвой. Будет преследовать до последнего, — ученая потерла внезапно занывший лоб, который смог перебить даже сердечную боль. И все вокруг снова поплыло, впервые ясно показав переход в воспоминания.

— Бежим! — ее за руку схватил Рома, ученый, первым увидевший химеру — и они оба бросились в сторону, дабы успеть выйти из поля зрения мутанта до того, как он расправится с оставшимися охранниками.

Что-то пошло не так. У одного из наемников заклинил затвор, а второй просто не успел сделать достаточно выстрелов — и трое ученых единой группой кинулись обратно в сторону бункера.

— Давай скорее! Если эта гадина нас догонит… — голос Агаты сорвался в испуганное пищание, когда позади раздался вопль Егора, единственного из всей их компании надевшего защитный костюм. И по этому его крику девушка неожиданно поняла, что…

«Не защитил».

Она рассмеялась прямо на ходу, не решившись обернуться. Утопая по колено в мутной воде, они с Ромой бежали вперед, будто за ними гнались все всадники апокалипсиса разом.

А химера, расправившаяся с ученым, мчалась за ними, то и дело совершая прыжки, но все же не догоняя — мешала все та же затягивавшая грязь. И аномалии, что кипели со всех сторон. Почти что под ногами Агаты в воздух вырвалась струя пламени — товарищ едва успел оттащить ее в сторону.

— Давай! Немного осталось! — пытался подбодрить ее он, но сам запнулся — и полетел лицом в грязь. — Беги, пока не поздно!

Химера напрыгнула на него, когда девушка отбежала на несколько десятков метров и все же обернулась, чтобы посмотреть, что происходит за спиной.

Мутант в этот момент как раз заканчивал свою кровавую расправу с Ромой, некогда перспективным парнем с Украины, что теперь больше напоминал собой изодранный мешок с костями.

— У тебя граната есть? — Агата схватила Глухаря за плечо настолько неожиданно, что он едва не слетел вниз.

— Не пугай так! Ты!.. Я пытаюсь эту тварь достать… граната? Была, — мужчина вытянул ее невесть откуда, старательно целясь в мелькающую то тут, то там тушу химеры, что теперь бросалась на хлипкие остовы дома, заставляя его все больше накреняться, проламывая гнилые доски. — Дом тогда рухнет!

— Да кидай! Иначе мы умрем! — девушка отшатнулась назад, чувствуя уже привычное биение сердца в груди.

Выдернув чеку, сталкер на пару секунд замер — и бросил гранату вниз, аккурат к передним лапам мутанта. Взрыв прогремел настолько оглушительно, что у Агаты заложило уши. А, когда спустя несколько секунд дом начал складываться, словно карточный, девушка не нашла ничего лучше, чем забиться в угол, закрыв лицо руками.

— Чтоб я тебя еще раз послушал! — Глухарь и сам схватился за что-то перед тем, как их обоих бросило в воду, к останкам химеры, и накрыло сверху гнилыми деревяшками.

Перед глазами у ученой стояла беспроглядная тьма первую пару мгновений. А после она хлебнула воды и рывком вынырнула, закашлявшись. Грязь вперемешку с кровью забила ее горло, и девушка принялась отплевываться, брезгливо морщась. Медленно наливался болью левый бок даже не в области сердца, а когда Агата с трудом села, то увидела, что напоролась им на обломки доски и содрала кожу вместе с мясом.

— Мама… — она тряхнула головой, тут же зажав ноющую рану перепачканными руками.

— Ты жива там? Не видно ни зги! — послышался голос Глухаря, а после девушка увидела свет фонаря рядом с собой. — Агата, твою ж!

— Да жива! У меня рана…

— Да к черту твою рану! Мы прикончили эту мразь! — радостный голос мужчины прозвучал настолько искренне, что ученая рассмеялась, сама испугавшись своего смеха.

— И правда, — хихикнула она.

«Обалдеть. Это… Это удивительно! Что бы мне мои сказали?.. Хотя я еще, черт возьми, не знаю, кто теперь «мой», а кто — нет.

Но какая разница?! Этот день можно занести в черную книгу».

— Я больше наверх не полезу. Хоть убей. Дай-ка гляну, — Глухарь возник совсем рядом с ней, после чего буквально оторвал ладони Агаты от ее ранения. — Да фигня! Сейчас дотащим тебя до дома, зальем спиртом — и все будет хорошо.

— Садист, — покривила она лицом, после чего с трудом поднялась с опорой на руку мужчины.

Заляпанные грязью и кровью, спустя получас они сушили около костра свои верхние одежды. Даже Глухарь разделся до водолазки, а девушка сняла свой свитер, нацепив вместо него милостиво одолженный мужчиной. Здесь было не до манер.

— Сейчас бы шашлычку… — протянул сталкер, залившись тихим смехом, шарясь в своем КПК.

— Не из химеры же? — Агата поежилась, протянув ладони к огню. Потом, немного подумав, спросила:
— Может, у тебя хлеб есть?

— Да был где-то, а что? — Глухарь, порывшись в рюкзаке, достал из него зачерствевший батон, отдав его ученой. — Тебе повезло, что все это упало не в лужу. Иначе…

— Спасибо, — девушка перебила его, после чего, наломав хлеб руками, нанизала несколько кусочков на веточку — и с выражением удивительного спокойствия на лице начала жарить их. — Вот и ужин подоспел, в общем-то.

— …серьезно? — хмыкнул мужчина, но ответа не получил.

«Наверное, я так делала раньше. Это кажется вполне нормальным. Да и повкуснее будет, чем ничего».

— Держи, — Агата сунула Глухарю в руки первый импровизированный «шашлык», после чего начала жарить хлеб уже для себя, не забывая греть ладони об пламя.

— Знаешь, любая нормальная девка на твоем месте орала бы, как резаная, — мужчина начал есть, косо поглядывая на свою беловолосую спутницу.

— Ну, а я не ору, — пожала та плечами. — Чего орать-то? Да, мне жесть как страшно, но… Потом я поняла, что смысла нет. И надо действовать.

— Ты как вообще о гранате вспомнила?

— Ну… Будешь смеяться, но я уже эту химеру видела, — Агата прекратила жарить хлеб и, немного помотав веточкой по воздуху, начала его есть. — Она убила несколько моих сопровождающих. Ну и одного парня.

— А ты-то что делала на Болотах? Ты ж медик, — Глухарь хмыкнул, перевернув свою и девушкину одежды, чтобы сохли быстрее. — Или я что-то не знаю?

— Образцы тканей собирала… Да и мы думали, что тот сталкер жив. Но ошиблись, — ученая пожала плечами. — Ну, а его друга убили.

— Убили? — поперхнулся мужчина.

— Ага. Проверили на нем один препарат. Но какой — не помню, хоть убей, — улыбнулась Агата, со вздохом откинувшись назад.

Бок ее уже болел не так сильно. Его полили спиртом, забинтовали. Но на работу сердца это не оказало никакого влияния — оно все еще билось вразнобой, но хотя бы не наполняло грудину былой тяжестью.

— А ты не такая уж белая и пушистая, — Глухарь бросил ветку в костер, обратив косой взгляд на ученую, что даже не обратила на него никакого внимания.

— Больше воспоминаний — меньше во мне милого, да. Но… В общем, я даже не знаю, как к себе относиться после того, что узнаю, — девушка прилегла на траву, свернувшись на ней клубком, все еще протягивая к огню худые ладони. — Совсем не знаю… Считай, я месяц жила без памяти. И мне было хорошо. А сейчас наемники, химера — и меня бьет прямо в голову, словно топором!

— Совесть не грызет?

— Нет, наверное. Если было, ради чего делать — значит, не зря.

— Ха… и то верно, — Глухарь щелкнул зажигалкой, и сизый дым поплыл единым течением с ветром. — Можешь спать, я не против. Пободрствую, осталось-то часа четыре.

— Да, конечно… Спасибо.

Агата закрыла глаза, слабо улыбнувшись звездному небу, после чего заснула. Мужчина же продолжил копаться в своем КПК, иногда косясь на нее.

— Скажи… кем они были? — голос говорившей был тихим и неуверенным. Слабым. А каким еще быть голосу девчонки, лежащей на больничной койке?

— Великими людьми… Очень хорошими, — ответила ей сухопарая женщина с такими же светлыми, как и у Агаты волосами. — Бабушка твоя была учительницей. Дедушка — инженером.

— И совсем ничего от них не осталось? Фотографии…

— Нет, солнце, ничего не осталось. Ведь нам пришлось уехать. Тогда только твоя сестренка родилась… И на следующий день говорят: «Уезжайте все!» Собрали мы вещи… А мои родители не захотели. Это их дом был. Сказали, что останутся с ним.

— И поэтому я такая?

— Нет-нет, конечно же! Это все… случай. Просто случай, — печально улыбнулась женщина, потрепав белые волосы своей дочери, совсем недавно перенесшей отнюдь не первую операцию на сердце.

— А сестра… Она какой была?

— Маленькой… очень, очень маленькой, — всхлипнула мать — и отстранилась, тем самым завершив разговор.

И только в памяти вскоре уснувшего ребенка навсегда закрепилась идея. Странная, невыполнимая задумка. Отправиться в Припять и отыскать там свои корни.