В то время, когда дни становятся короче, а ночи темнее, когда выброс начинается северным сиянием, из простуженных глоток бродяг вырывается пар, а под ногами хрустит свежевыпавший снег, Зона преображается. Не побоюсь сказать, она становится волшебной, но от этого не менее опасной и пугающей.   

На снежном покрове голодным монстрам легче выследить одинокого сталкера, но гораздо более опасно столкнуться с монстрами в человеческом обличье. Из-за холодов и зимних сложностей многие сталкеры одиночки уходят на большую землю, чтобы вернуться весной – кто первый пройдет по «подснежникам», тот может собрать не только снаряжение, но и редкие артефакты.

Несмотря на это, я люблю зимнюю Зону. Она другая, сказочная, что ли. Особенно, в конце декабря. Торговцы в своих магазинчиках украшаются и прибираются – Борода так и вовсе посреди своей баржи наряжает елку и зажигает на ней веселые огоньки. Даже этот, прожженный торгаш, циничный и равнодушный, радуется Новому году как дитя. В одну из новогодних вечеринок он устроил конкурс, в котором в качестве призов выступали «бусы» - артефакт пусть и не очень дорогой, но даже тот факт, что торгаш бесплатно раздавал за хриплые новогодние песнопения артефакты, уже о чем то да говорит. Да что Борода! Сыч лично развешивал на елке пистолетные и автоматные патроны вместо елочных игрушек! Елка получилась что надо, и новички, обитавшие на Скадовске, втихаря срезали боеприпасы….

Я брел по заснеженной дороге, наслаждаясь тишиной. Многие монстры на зиму залегли в спячку, кабаны правда, становились более агрессивными, но соблюдая определенную осторожность, большой опасности они не представляли.

Наконец, вдали показались темные строения – административные здания «Юпитера». Я медленно вошел в пустой двор и остановился неподалеку от ели, припорошенной снежком, осмотрелся. Точно, это здесь. Прикрыл глаза, вслушиваясь в себя и надеясь на чудо.. Вокруг меня что-то начало что-то происходить, и я, боясь спугнуть это чувство, зажмурился еще крепче. Минуты через две я осторожно раскрыл глаза и тут же широко улыбнулся.

Дорожки расчистились от снега, окна здания ярко светились. Над входом висела несколько выцветшая надпись «Слава советским ученым!», а рядом стояла черная ГАЗ-21. Затаив дыхание я зашел внутрь.
Дверь хлопнула за спиной под действием пружины и вахтерша, строгая пожилая женщина с удивлением посмотрела на вход.

- Ветер, что ли поднялся – недоуменно пробормотала она и плотнее закутавшись в серый шерстяной платок вернулась к чтению уже изрядно затертой книги.

Я обвел взглядом вестибюль. В будке вахтера, где сидела женщина, висел жиденький, блестящий дождик. Он выглядел уже не новым – заломанные нити были разной длины. Распутывать все это хозяйство после долгого годового ожидания было мукой. Это я хорошо помнил. На столе стояла небольшая пластмассовая елочка – совершенно не похожая на современные пышные искусственные красавицы. Зато на елочке висели крохотные, но совершенно настоящие, стеклянные игрушки.

Я поднялся по лестнице и пошел по коридору, где находилась приемная директора. На стенах висели стенды о достижениях завода, с которых на меня взирали ученые мужи, молодые специалисты – пышные шевелюры, усы, шляпы, очки, свитера с большими отворотами…

Посередине коридора был сделан «карман» - ниша, где стояли пара кресел, журнальный столик. На одной из стен размещена мозаика – космонавт поднял в приветствии руку. Рядом с креслами в горшках стояли цветы – явно за ними ухаживали, так как пышная, сочная зелень создавала эффект зимнего сада. Я с благоговением подошел к еще одному предмету – автомату с газировкой. Он не работал, но само его наличие здесь навевало множество воспоминаний.

Я прошел дальше. Из-за закрытых дверей, обитых темным дерматином, доносилось бормотание радио, изредка стук печатных машинок. Чаще же – голоса, люди обсуждали что-то, смеялись….

Сзади раздались шаги и я обернулся. По коридору, стуча каблучками приближалась миловидная женщина, тянущая за руку важно вышагивающего карапуза. Щеки у обоих были красные от мороза, у мальчика на самые глаза была натянута видавшие виды шапка-ушанка, варежки на резинках свисали из рукавов. Женщина несла холщовую сумку, когда она проходила рядом, я заглянул в нее – мандарины, бутылка шампанского.

- Наташа, ну как, успешно? – окликнули женщину из открытой двери в приемной.

Та зашла в приемную и вскоре оттуда раздались восхищенные ахи, заинтересованные вопросы, большая ли очередь и много ли мандаринов еще осталось…

Я прошел дальше. Актовый зал – посреди которого стоит нарядная сосенка, богато украшенная дождиком и серпантином и елочными игрушками… Это были не современные пластиковые игрушки, а настоящие стеклянные огромные шары, фигурки сказочных персонажей. Лампочки на елке горели непрерывно, отражаясь в разноцветном стекле.

Вдруг, в коридор высыпало множество людей – в пальто, дубленках, не очень модных, не очень богатых, простенькая, неброско одетых, в руках сумки, авоськи, в которых лежали буханки хлеба, батоны колбасы, детские игрушки…

Мимо меня шли люди, совершенно не похожие на жителей современных городов, но в их лицах я видел одно – тень другого времени, более беззаботного, счастливого. Люди радовались как дети наступающему празднику, атмосфера этой беззаботности увлекла и меня, хотя мне так еще хотелось побродить по тихим коридорам, пропитываясь временем советского застоя, временем моего детства….

Но людской поток нес меня против моей воли к выходу. Я вновь прошел мимо старушки вахтерши, вышел на улицу, где на ели, высаженные рядом огромными хлопьями падал снег.

Я смотрел как в окнах погасли почти все окна, людской ручеек сначала ослаб, а затем и вовсе иссяк. Уличные фонари потускнели и погасли. Я зажмурил глаза и когда снова их открыл я взирал на пустое и мертвое здание.

За спиной раздался голос:

- Ну как?

Я обернулся. Под елкой, на поломанной лавке примостился контролер.

- Отлично!

Я достал из вещмешка две банки тушенки, а потом поколебавшись добавил банку консервированных ананасов.

- На вот тебе, к празднику.

На его морде появилось некое подобие улыбки:

- Спасибо. Приходи в следующем году, я что-нибудь еще придумаю.

Я кивнул и пошел, отметив, что у контролера еды скопилось столько, что до весны хватит.

Навстречу мне попался мужчина, старательно прятавший озябшее лицо в капюшоне. Но я его все равно узнал. Кто ж не узнает Сидоровича! Он нес несколько армейский сухих пайков, на лице блуждала непривычная мягкая улыбка, а глаза…. В глазах жило ожидание чуда.