"Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладязя бездны. Она отворила кладязь бездны, и вышел дым из кладязя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладязя. И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих. И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека." (Откр.9:1-5)

  Электричка медленно двигалась к цели. Я был уже просто в бешенстве – дорога, которая обычно занимала не более часа, растянулась в четыре раза! Электропоезд подолгу  стоял на каждом полустанке, на каждом семафоре. С чем это было связано – никто внятно объяснить не мог.  Собираясь в спешке, я забыл мобильник дома, но не особенно переживал по этому поводу – мое семейство уехало к бабушке в гости, а я свои выходные мог проводить по своему усмотрению и заявиться домой хоть к утру.

В районе Малышкино электричка остановилась окончательно, в динамиках захрипел голос машиниста, но кроме того, что электричка дальше не пойдет, разобрать ничего не удалось.  Открылись двери. До города оставалось километров  семь  –  не так и много, но и этот путь займет часа полтора. Я чертыхнулся про себя и взглянул на часы – было полвосьмого вечера. Я возвращался с двухдневного похода, в рюкзаке тарахтели несъеденные консервы – пара банок каши а-ля «Завтра туриста», банка тушенки, к рюкзаку был приторочен спальник. Одет я был в потертую «Горку» - свой любимый походный костюм.  К этому моменту я уже чувствовал себя крайне уставшим – пришлось пройти приличное расстояние до точки выхода, да и не просто пройти – зона повышенной аномальной активности не любила праздных гуляк.

Сентябрьский вечер встретил меня прохладой, необычной для конца сентября. Уже темнело, и я понял, что засветло до Темграда не доберусь. Небо было ясное, на нем загорались первые звезды, а вскоре должна была появиться и полная луна.  Ну не сидеть же на перроне  до утра, поэтому поудобнее закинув рюкзак на спину, я вышел из теплого вагона. День был довольно жарким, а вот вечер – прохладным. Даже сквозь куртку меня пробирало дуновением вечернего ветра. Но кроме этого, меня вдруг стал бить озноб от предчувствия беды.

Железнодорожные пути были заставлены товарняками. Электричка опустила «рога», и застыла с раскрытыми дверьми.  К моему удивлению, станция была заполнена людьми – военные, полиция, толпы людей, колонной двигающихся преимущественно в сторону, откуда я только что приехал.

Судя по всему на этой станции стояло оцепление – но во всеобщей суматохе, я прошел мимо всех – вероятно меня принимали за армейца, тем более, что в сторону города больше никто не пытался идти. Вся станция была забита людьми, были они в жутком состоянии – уставшие, многие плакали. Полицейские и военные пытались организовать эту толпу, выкрикивая какие-то приказы сорванными, сиплыми голосами. Я увидел, как подошел автобус, и за места в нем началась настоящая битва – немногочисленных полицейских толпа смела и кинулась штурмовать двери. Наконец порядок с трудом восстановился и автобус, под завязку набитый людьми, натужно гудя двигателем, отъехал от станции. Следом за ним подошли две крытые армейские машины, куда также кинулись набиваться люди. Я попытался поспрашивать о том, что происходит – но меня либо не замечали, либо шарахались в сторону. Поняв, что ответов на вопросы я здесь не получу, по железнодорожным путям я двинулся навстречу жиденькому потоку людей, входящих на станцию. Для собственного спокойствия вытащил из рюкзака нож, подаренный когда-то Дедом Ваней, известным сталкером,  и повесил его на пояс. Его тяжесть, да холодная рифленая ручка вселяла некоторую уверенность, хотя на душе было очень неспокойно. Вдали, ближе к городу сияло какое-то зарево. Уже окончательно стемнело,  когда я прошел совершенно пустую станцию Маломалышкинскую, до города оставалось от силы 2-3 километра.  Поток людей, идущий навстречу, практически иссяк, мне попадались лишь одиноко бредущие люди. Никто из них не сделал попыток со мной заговорить. Наоборот, от меня отшатывались и обходили стороной.

Последний километр я шел в полном одиночестве. Справа от меня темнела река, шумели камыши и там, в камышах происходила какая-то возня. От реки доносилось приглушенное ворчание, хлюпанье, всплески воды. Я достал нож из крепления и, зажав его в руке, продолжил свой путь. Поднялась луна. Была она кроваво красная – она тонула в клубах дыма, поднимавшихся от полей.

Зарево полыхало не в самом городе, а гораздо правее, в полях, за мостом. Горела жухлая растительность, затягивая черным дымом окрестности. Миновал  мертвое здание кирпичного завода, мрачно взирающего на меня жутковатыми темными провалами окон, отчетливо выделявшимися на фоне засыпанных белой, силикатной пылью стен. Сразу за ним тянулась порванная в нескольких местах колючая проволока – войсковая часть также была погружена в полнейшую тьму и тишину. Подойдя к будке охранника, я остановился. Оттуда доносилось неприятное хлюпанье, как будто кто-то тянул через соломинку густую массу. Наклонившись, нащупал не очень большой камень и запустил в похожее на бойницу, окошко. Хлюпанье на секунду стихло, но затем вновь возобновилось. Пожав плечами, я пошел по рельсам дальше.

Около остановочной площадки, от которой мне надо было идти вверх, в город, я увидел несколько человеческих фигур. Были они какие-то несуразные, приземистые, стояли не двигаясь,  безвольно опустив руки, чуть покачиваясь. Подойдя ближе, я остановился. Лунный свет позволял разглядеть гораздо больше, чем мне бы хотелось. На ближайшем ко мне существе не было одежды, все тело представляло собой кожаный, складчатый мешок, в котором что-то переливалось, постоянно слышалось урчание. Меня поразили длинные пальцы, заканчивающиеся некоторым подобием когтей, короткая шея, лысая, небольшая голова. Горло тут же пересохло. Это не был человек – да, у него было две длинные руки и две короткие, согнутые в коленях ноги,  неправильной формы голова  – указывали на то, что с человеком данное существо имело лишь отдаленное сходство. От него разило резкой, неприятной вонью, голая шкура лоснилась от обильной слизистой смазки. Я стоял, и рассматривал омерзительную тварь. Как в страшном сне, существо довольно медленно обернулось, а я так и стоял, и продолжая смотреть на это существо. Лицо – если его можно его назвать лицом, было подернуто мутной слизистой пленкой, через которую различался круглый рот, с высовывающимся из него хоботом. Больше я рассмотреть ничего не смог, потому как существо издало писк, и двинулось ко мне, выставив лапы. Перемещалось оно довольно не торопливо, но и не медлительно.

При желании, я мог бы легко от него убежать,  но меня что-то парализовало, казалось, что существо хозяйничает в моем разуме, я чувствовал удовлетворение, исходящее от твари и голод, чувствовал как оно желает меня – как голодный хищник желает свою жертву. Отпустило меня только тогда, когда его лапы схватили меня за плечи, а голова оказалась в опасной близости от меня. Совершенно неосознанно,  я выбросил снизу вверх руку с ножом, повернутым лезвием вверх. Остро заточенный клинок рассек тварь от паха до груди, скользнул по некому подобию грудной клетки и пошел выше – миновав шею и морду твари, напополам перерезая хобот, тянущийся к моей шее. На руку вылилась горячая жижа, и тут же меня с ног до головы обдало фонтаном вонючей, горячей жижи. Кроме этого тварь хлестанула меня целым букетом чувств, в которых преобладала боль и жуткая, неземная ненависть, от которой меня согнуло и я упал на колени. Инстинктивно я прикрыл глаза, которые впрочем, тут же заслезились и невыносимо заболели, как будто меня обработали из перцового баллона. Я почувствовал, что хватка твари ослабла и она с глухим стуком, свалилась на щебень.

Меня мутило, лицо, кисть руки жгло огнем, дыхание перехватывало от испарений. Я сделал несколько шагов в сторону, кое-как дотянулся до фляги и попытался промыть глаза. Правый глаз упорно не хотел открываться, левый с трудом приоткрылся. Сквозь слезную пелену я увидел, что метрах в двадцати медленно бредут в моем направлении еще парочка существ. От них веяло ненавистью, мне даже показалось, что в голове раздаются голоса. Понимая, что в таком состоянии я далеко не уйду, задыхаясь, с трудом сдерживая рвотный спазм, я скатился по скату железнодорожной насыпи,  и кинулся к реке. Я плюхнулся в воду на колени, тут же погружаясь в ил, опустил голову в воду, смывая с себя вонючую жижу. Глаза резало невыносимо, но после прохладной воды стало легче, хотя жжение на лице и руке продолжало нарастать.  Выбравшись на берег, пустился от города в сторону, откуда я пришел. Твари прекратили преследование, и когда я осторожно поднялся на насыпь, то увидел, как они медленно бродили по рельсам.

Я понял, что из города надо уходить. Я уже даже медленно побрел по шпалам в сторону Маломалышкинской.   Вдруг внутри меня обдало струей ненависти и голода, в ужасе щуря, режущие глаза я увидел на берегу, в камышах еще одну тварь. Она зашипело, а в голове родился беззвучный голос.

«Ты смерть рханни. Тебе смерть. Смерть.» Тут же я кинулся бежать. Когда тварь скрылась из глаз, я остановился на рельсах, переводя дух. Однако понял, что дела мои плохи. Наперерез мне, на метрах в пятидесяти с берега на насыпь выползали еще твари. Рханни окружали меня, отсекая от пути спасения. А в голове тем временем угрюмо копошилась фраза: «Зову. Иди назад. Зовем. Иди назад». Поняв, что пробиться к людям не удастся, я кинулся к мертвому цеху кирпичного завода.

У здания я замер. Твари медленно, скользя по насыпи, втягивались за мной на территорию завода. Ну что ж, мозги у них, по крайней мере, работают не очень. Я быстро нырнул внутрь цеха, через оконный проем убедился, что все твари следуют по моим следам,  сделал круг и выскочил с другой стороны. Под прикрытием здания я что было сил, побежал к железной дороге. Задыхаясь, я подвернул ногу и больно ударился коленом о камень, но тут же вскочил и, прихрамывая, нырнул под мост. Прошлепав по ручью, я вновь забрался на насыпь и осторожно осмотрелся. Рельсы и в одну и в другую сторону были пусты. Собравшись с духом, я быстрым шагом миновал открытое пространство и теперь шел вдоль старых складов. Здесь я чувствовал себя в большей безопасности - на фоне темных зданий я не был так заметен как на насыпи.

Рханни… Они называют себя рханни. Кто же вы такие? Даже в Зоне не было таких тварей, но все равно, мне казалось, что они как-то неуловимо связаны с ней.

Вот остановка, вот труп убитого мной существа. Слизь впиталась в землю, а монстр весь как-то уменьшился в размерах, на земле лежал небольшой скелет обтянутый высыхающей кожей. Ни времени, ни желания разглядывать тварь у меня не было, и потому я быстро двинулся по каменной лестнице наверх. Поднявшись,  я остановился в тени деревьев, мне требовалось перевести дух – на мое счастье ни одной твари поблизости не было. До дома, по прямой оставалось метров двести. Осторожно пошел к небольшой, убогой  больнице. Проход к ней преграждала кирпичная стена, с прорубленной калиткой. Саму калитку сняли давным-давно, и через эту дырку в кирпичной стене осмотрел улицу. В нескольких шагах от меня наклонившись над останками человека, сидела тварь и хоботом, отвратительно хлюпая, втягивала в себя плоть покойника. Очень тихо я приблизился к твари и сверху вниз, наотмашь ударил ножом, рассекая ее от короткой шеи до зада. И тут же отпрянул в сторону – фонтан слизи теперь уже смешанный с кроваво-красным месивом плеснул в сторону, попав только на одежду.

Пол улицам бродили немногочисленные рханни, но я миновал открытые участки улицы незамеченным. Из домов доносились урчания и хлюпанье тварей, насыщавшихся кровавым пиршеством.

Вот и дом, возле него было тихо. Я перелез через забор, обошел вокруг – ничего не было разбито, во дворе тоже было тихо. Отпер дверь и так же осторожно обошел дом. На меня накатилась такая волна усталости, что хоть прям на пол ложись. Достав фонарик, я быстро разделся, и подошел к зеркалу, осмотреть себя. Глянув в зеркало – ахнул. Лицо пошло красными пятнами на которых кожа начала шелушиться и слазить, как после солнечного ожога, глазные яблоки залило кровью, резь не проходила, а кроме этого, в глазах образовалась гной, склеивающая веки. Я залез в душ и долго плескался в горячей воде, несмотря на боль обожженной кожи. Я смыл с себя всю слизь, хорошенько промыл глаза. Тут же, в ванной замочил свою «Горку», понимая, что она мне понадобится. Пока «Горка» мокла, я обработал ожоги пантенолом, а глаза закапал альбуцидом. 

P.S. Я не собирался выкладывать этот рассказ или может быть небольшую повесть. Начал ее я писать в 2013 году, потом забросил, но на этой неделе черновики мне попались на глаза и я с огромным удовольствием вдруг перечитал то, что сам же и писал. Я взялся снова за работу и в уже написанные наброски привнес изменения. Первая часть вполне закончена и не треюует более серезных сюжетных переработок - на мой конечно же взгляд. С остальными частями сложнее. Не столько по сюжету, сколько по иным причинам. И не факт, что я все таки опубликую прочие части этого рассказа даже в том случае, если я его таки закончу.