Солнце нещадно ударило в глаза, выбив из сна. Я долго оборонялся, прячась под одеяло, отворачиваясь к стене, но в итоге пришлось сдаться. Теплые объятия подушки не хотели отпускать, хватая и дергая за невидимые нити, раз за разом заставляя падать на нее головой. Где я? А ну да, дома. Синие обои на стенах, стол возле окна, с включенным ноутбуком, на котором открыта моя страничка в интернете. Одеяло с изображенными на нем тропическими фруктами греет душу, но заставляет потеть ноги. Бутылка с недопитой газировкой возле кровати, половина ее содержимого разлито по полу, вперемежку с крошками от чипсов. Солнце отступило, скрывшись за тучами из которых повалил крупными хлопьями снег -  типичная сибирская весна в конце марта, в общем. Я взмахнул рукой, обрывая между собой и подушкой паутину сна, так тесно связывающую нас. Опускаю с кровати ноги, нашариваю ими трико, чтобы зацепив их пальцем подбросить  в руки. Признайтесь, вы тоже так делаете. Голова тяжелая, как монитор с электронно-лучевыми трубками, норовит перевесить тело, поэтому первые шаги даются трудно, словно я только вчера родился. Верные товарищи в виде стен и дверных косяков не раз спасали мне жизнь, охраняя от падения, и не предали меня на этот раз. В полутемном коридоре развешаны плакаты с изображениями гитаристов, суровых седых дядек с микрофонами, некоторые из них подписаны автографами. 

Дверь ванной поддалась просто, жалобно скрипнув ржавенькими петлями. Полотенце с крючка, прибитого к двери, упало под ноги, приятно щекоча пальцы. Я поднял его, оттряхнул, повесил на место. С него на меня благодарно смотрел и улыбался Нян-кэт. Я показал ему язык и повернулся к зеркалу, шикая от неприятного холода плитки на полу, будто по льду хожу, ей-богу.
Из зеркала на меня смотрел очень похожий на меня чувак, только с сильными, почти черными синяками на веках, сильно взлохмаченными волосами и глазами, цветом как у военно-морского окуня. О, так это же я. Подергав за вентили крана, и дождавшись от него недовольного бульканья вместо водички, сильно бью по нему рукой. Теплая, почти идеальная вода изобильно начинает бежать на выставленные ладошки, согревая их и заставляя покрыться «гусиной кожей» все остальное тело, которое в ответ резко содрогается. Вздохнув, я взял зубную щетку, выдавил на нее пасты из тюбика, восьмидесяти процентов которой, как известно,  хватает на четыре дня, а оставшихся двадцати – на три месяца. Густая полупрозрачно-голубая субстанция с отбеливающими пластинками, которые прилипают к зубам, и их весь день потом приходится отдирать ногтями, неподатливо вылезла из своего герметичного домика, сделанного из фиг знает какого материала, медленно, очень медленно стекая вниз по щетинкам. Надо обязательно намочить пасту и щетку, иначе меня непременно съест бабайка, да и ощущения намного более сносные, нежели чистка зубов «всухую». Случайно намылив глаза, я набрал в руки воды и обильно полил ей лицо, спасая зрачки от неминуемой гибели. Короче, я закончил необходимые утренние процедуры в виде чистки зубов, умывания и попытки скорчить фирменное лицо Яо Миня перед зеркалом, я бодро пошагал на кухню, чтобы попить отвратительного, вкусного растворимого кофе с печеньками курабье. Поставив чайник на чудо-подставку, дающую ему кипяток, я решил скрасить ожидание наведением марафета в комнате, который состоит из аккуратного расстилания одеяла  по площади кровати и проверке почты в интернете. Выполнив первый пункт, я подошел к компьютеру, подергал мышкой, чтобы вывести его из ждущего режима, мгновенно переведя взгляд на пункт «Мои сообщения (5)», находящийся под пунктом «Мои аудиозаписи», решаю не тыкать на него, это верный шанс выпасть из реальности, ибо переписка о внешней политике Зимбабве с друзьями занимает в среднем часов семь за присест.
Щелкнул рычажок-выключатель чайника, оповестив о закипании жидкости в нем, и заставив меня бегом броситься на кухню. Потому что только некоторые избранные в лице меня знают, что чайник ни фига не выключился, так как его рычажок уже месяц как сломан, и вода начинает гневно испаряться и заливать собой пространство моей прекрасной кухни площадью пять на пять метров. Выключив чайник и приготовив гадкий порошок к употреблению путем заливания его кипятком, я позавтракал и включил телевизор. Хорошая вещь – телевизор на кухне!  Сейчас как раз повторяют сериал про студентов, который я так люблю смотреть раз за разом, поражаясь смекалке одного из них, и удивляясь забавной тупости другого. Остальные персонажи довольно шаблонные и банальные, мне на них смотреть не интересно. Потом начнется сериал про врачей, то и дело сыплющих «крылатыми» фразами, а за ним мультик про девочку-психолога. Оттуда я частенько коммунизжу высказывания главной героини, чтобы опубликовать их в своем микроблоге. Я вообще очень люблю мультики, потому что детям зачастую непонятны скрытые смыслы сих нарисованных историй, особенно если они российского производства. Вот одни «смешарики» чего стоят, например. Посмотрев утренний марафон, приводящий к отупению, я впаду в меланхолию и начну думать о смысле бытия и мечтать о встрече с одной особой.
Споров утреннюю порцию печенек, но оставив еще немного кофе, я заглянул в холодильник. У меня есть одно золотое правило – пока не осушена порция питья, которую ты себе приготовил, даже не думай покидать пределы кухни. Взглядом терапевта при осмотре больного я прочесал холодильник на предмет чего-нибудь пожевать. О, редиска!
Редиска с кофе, конечно не лучший завтрак, но у меня есть хитрый план по обману реальности. Сначала я выпью кофе. Потом пойду и надену зеленую футболку. А потом съем этот чудесный корнеплод.
Успешно завершив первые две части плана, я сел за стол в праздном нетерпении. Так, сначала отрежем ботву, потом откусим корешок, ибо он не годен в пищу. Так, что-то забыл. А, ну да. Ее же еще нужно помыть. Обожаю есть редиску в зеленой футболке, смотря сериал про студентов! Ага, теперь садимся за стол, и начинаем есть. Только не все сразу, как делают варвары из Скандинавии, а откусывать понемногу, иначе редиской положено называть не пищу, которую ты собираешься естественным путем усвоить, а тебя самого.
Поглотив щедрый подарок природы и поток идиотизма, исходящий из телевизора, я начал рассуждать. Схватив блокнотик, всегда лежащий на столе в каждой комнате, ведь мысль может начать переть везде, я начал писать.
«Вот вы не задумывались о смысле вещей вокруг вас? Например, зачем умываться утром? Чтобы быть бодрым. А зачем быть бодрым по утрам? Зачем быть по утрам?»
Я закончил писать, потому что мысль оборвалась. Бред. Случается же такое, что несешь чушь, которая кажется тебе шедевральной. Я вырвал листок из блокнота в горячем желании съесть его,  но меня вдруг остановила неожиданная дума.
Действительно, а зачем быть?
Поняв, что меня начнет распирать поток философии и с этим надо что-то делать, я принял решение выйти на улицу и подышать токсичной помесью из газов, которую именуют свежим воздухом.
Я вышел из подъезда, наклонил голову назад и глубоко вдохнул. Порыв ветра по-дружески сунул мне в нос порцию снега, чем быстро возвратил в реальность. Я посмотрел под ноги, по сторонам, выискивая жертву для разговора. Я часто так делал: просто начинал болтать с каждым встречным, не обремененным спешкой по каким-то делам, поэтому знакомых у меня было предостаточно.
Белые мокрые хлопья падали мне на ботинки, на пальто и на волосы. Я выставил ладонь перед собой, чтобы поймать для изучения несколько снежинок, но падающие ледяные звездочки только неприятно покалывали и мочили руку. Вот всегда так – со стороны прекрасное и неземное, а стоит  узнать его чуть получше, и нечего кроме противного покалывания не останется.
Опа, сугробчик. На нем еще никто не успел оставить следов, и это вызвало во мне приступ детской радости. Я подошел к нему, воровато глянул по сторонам, и убедившись в отсутствии людей вокруг, сделал шаг в сугроб. Холодная вода намочила штанину, носки и затекла в ботинок. Уф, холодно. Второй ногой я ступил чуть дальше первой вперед. Ощущение праздного мороза повторилось. Как-то не сразу я заметил что-то твердое носком , поэтому третий шаг не сразу не удался. Зацепившись ногой за корягу, я полетел в сугроб. Снег гостеприимно принял меня в свои холодные объятия, похожие на те, из которых меня не хотела отпускать подушка, только скорее бодрящие, нежели расслабляющие. Я перевернулся на спину, отплевываясь. Дай думаю, полежу.
Совсем рядом начал хрустеть снегом некто, оставляя память о своем прохождении в этом месте на белом полотне замерзшей воды.
- Тут коряга, - предостерегающе заметил я, жмурясь от падающего в глаза снега.
- Я знаю, - ответили мне. Голосом случайный собеседник напоминал соседа сверху, Игоря, с которым мы частенько попадали в разные мелкие передряги. – А если бы ты не стал первопроходцем на сей местности, им бы оказался я. А это перспектива мне не улыбается.
Он поправил козырек бейсболки с надписью «Abjebas» и протянул мне руку. Я мотнул головой, отказываясь от крайне великодушного предложения сего посла милосердия, отправленного мне, наверное, с небес.
- Ну и дурак, - он зашагал дальше, но на полпути вернулся и сел рядом. Ему хорошо, у него комбинезон не пропускает воду, да еще и термоизолирующий. – Ты чего не встаешь? Заболеешь ведь.
- И что?
- Не будешь здоров, - он частенько разговаривал со мной, как с пациентом психбольницы.
- А зачем быть здоровым?, - поток философских мыслей захлестнул меня, несмотря на свежий воздух.
- А тебе влом быть здоровым?
Я привстал, отряхнулся и опять лег в сугроб. Солнце начало выглядывать из-за туч, мимо проходили люди, которые прятали в воротники нос и глядели на нас как на идиотов.
Я взглянул на него, он посмотрел на меня, я нахмурился. Смотрит на меня, как на пресловутого пациента психушки.
- Мне влом просто быть.
- То есть?
- Зачем я нужен? Каждый день я сталкиваюсь с одной проблемой: какой канал включить: СНС или ТТТ. В каком-то фильме говорили: «В нас нет цели, нет великой войны, нет великой депрессии.»
- Не к месту как-то.
- Ну, я имею в виду, что мы блеклые тени, потерявшие смысл. А кто-то его не имел с самого начала. Сейчас люди живут толпой, являясь ее частью. Но толпа большая, и если кто-то исчезнет, этого никто не заметит. Вот и я думаю, что будет, если я исчезну? Кто это заметит?
-Всегда есть человек, который потеряв тебя, потеряет и смысл.
- Не, не слышал, - я попытался сделать лицо пофигиста, но вышла какая-то печальная гримаса.
- Часто мы и не подозреваем, что он рядом. Или вообще не знаем, что он есть. Или специально не обращаем на это внимание.
- Знаешь, - я поднялся из снега, смахнул с себя налипшие хлопья, - Ты неисправимый романтик. За это я тебя и уважаю, бро, - я протянул ему руку, и он, в отличие от меня, сразу согласился принять помощь.
- А ты дурак. Философский идиот.
- Да, я таков, - и мы зашагали к подъезду.
Проснувшись утром следующего дня в тупом нежелании что-то менять в мире, я понял, что болен. Повторив все давно выученные назубок утренние процедуры, я решил сегодня разнообразить свой рацион и вместо вкусненького отвратительного кофе решил попить растворимый бульончик. Сегодня телевизор я не включал. Вместо снега сегодня шел дождь, а тучи были еще более мрачными – типичная сибирская весна ведь.
 Допив наполовину ароматный суп, я снова стал размышлять о смыслах. Вспомнились вчерашние слова Игоря. А может, есть не только люди, но и вещи, имеющие большой смысл. Может, и не глобальный, но важный. Например, горячее содержимое моей кружки нужно, чтобы я его пил, набирался сил, и грелся. А смысл кровати, в которой я собирался весь день проспать, чтобы я в ней отдыхал и кайфовал.
Этих смыслов мне на ближайшее время достаточно.