Он пришёл в ночь накануне похорон, виновато и смущённо улыбаясь.

- Ты же умер...

- Прости, это, наверное, была глупая шутка. Но вы всё не возвращались...

- Дурак! Мы же только пару дней назад созванивались! Почему не позвал?

- Не хотел вам отдых портить. Ты не сердись, ладно?

- Всё равно дурак... - постояла, уткнувшись лбом в худое, жёсткое плечо, потом тихонько улыбнулась, взяла за руку.

   Мы пошли в никуда, держась за руки, о чём-то болтая и смеясь. Мы были счастливы.

   Утром в морге я одевала лежащее на обитом жестью столе холодное, жёсткое, негнущееся тело, словно большую куклу, расчёсывала непросыхающие волосы, прикрывала узлом галстука слишком высокий, грубый шов. Потом ехала в ритуальном автобусе, придерживая за руки на тряской дороге и всматриваясь в лицо - вроде родное и знакомое, и в то же время неуловимо чужое, смазанное, нечёткое...

   И стук - сначала молотка, заколачивающего крышку, потом - сухой земли, падающий на красный бархат... И постоянное ощущение взгляда со стороны, от купы деревьев поодаль... И чувство полной нереальности происходящего, словно реальностью был прошедший сон, а не происходящее здесь и сейчас...

 

*     *     *

   Нас пять человек, молодых, мы сидим в актовом зале конторы и учимся. До этого целый месяц мне пришлось сидеть в одиночестве, изучать нудные ведомственные приказы за большими нулями и конспектировать их в прошитую, пронумерованную и опечатанную тетрадь. Днями пригнали ещё четверых - двух таких же "пехотинцев" и двух "вожачков". Они передирают мои конспекты, когда никого из старших рядом нет, мы просто треплемся обо всём на свете, да я по старшинству рявкаю: "Товарищи офицеры!" при появлении кого-нибудь из руководства. Ребята, только пришедшие из армии, с грохотом подрываются по стойке "смирно".

   Сегодня к нам пришёл опер, которого мы называли между собой Старый, хотя было ему всего на 2-3 года больше, чем мне сейчас. Но тогда нам, двадцатилетним, он действительно казался старым, ведь он "топтал землю" уже почти 25 лет - больше, чем мы жили... Его оперативная группа только вернулась из Ростова, где работали по операции "Лесополоса". Старый принёс нам сводки и фотографии, много и интересно рассказывал... С ним вообще было интереснее, чем с другими "важняками". Он учил нас, будущих "топтунов", мелким премудростям и тонкостям, о которых не напишут в сухих учебных пособиях. В частности, он как-то сказал:

- При работе за объектом не старайтесь досконально запоминать его внешность и тем более - одежду. Внешность можно изменить - да хоть побриться или одеть очки, одежду тоже. Очень сложно, почти невозможно изменить динамику, "язык тела". Всегда внимательно присматривайтесь к походке, манере движения рук, к посадке и повороту головы, и вы никогда не пропустите своего человека, даже если он нарядится в бальное платье или смокинг.

   Он брал нас на улицу, показывал проходные дворы и подъезды, водил по всяким кушерям и трущобам, и мы, только что бывшие в центре, пройдя по каким-то одному ему известным тропам, вдруг оказывались на набережной...

   Потом чисто символические экзамены - и началась работа.

   Старый отправил меня за первой пешей "связью" от объекта. Стояла вторая половина осени, было довольно зябко, но у меня по спине лилась вода и ноги были ватные... Немолодая тётка с двумя тяжёлыми сумками неспеша брела домой осенним сумеречным вечером. Ей было не до всего, она устала, но мне казалось, что вот сейчас она обернётся и спросит, зачем я иду за ней следом... В подъезде она зашла в лифт и поехала на третий этаж, а я бегом, по лестнице, успела "срисовать" адрес...

   Вернувшись в машину, бухнулась на заднее сидение. Меня заметно потряхивало. Старый беззлобно засмеялся - Что, задница мокрая? - Ага... - Ничего, с первой пешей "связью" тебя. А вообще, таких бояться не надо. Ты б ей сумки помогла донести - она бы тебе ещё спасибо сказала!

 

*     *     *

   Постепенно работа, что называется, въедается в кровь. И уже ловишь себя на том, что при заходе в транспорт или магазин автоматически ставишь на БШВ несуществующую рацию-скрытку. И появляются сны, которые не дают полноценно отдохнуть за ночь, приводя к постоянно накапливающейся, порой до полного отупления, усталости. И постоянно ловишь себя на том, что в свободное время "ведёшь" себя вместо объекта.

   Как-то выпало работать смену со Старым. "Важняки" вообще нечасто выезжают на объект, им и в конторе работы непочатый край, но поехал. Уже была зима и морозец прихватывал неслабо. До сумерек стояли по очереди, по полчасика, бегая греться в машину. Как стемнело, Старый распорядился подогнать машину во двор, загнал меня на переднее сидение и велел водителю подтопить как следует. Переход с мороза в тёплое нутро жигулёнка да постоянно хронический недосып последних месяцев... Старый легонько щёлкнул меня по носу, выдёргивая из забытья: - Спишь? - Нет-нет, я смотрю, смотрю... - Ага, а то я не вижу - глаза стеклянные. Что, в сон клонит? - и не дожидаясь ответа, добавил - Ну ладно, поспи немного... За все последующие годы службы ни единый человек ни разу не сказал мне ничего подобного.

 

*     *     *

   Что самое страшное для топтуна-"пехотинца"? Потерять объект. 

   Старшие филёры грозным шёпотом рассказывают "щеглам", какие кары за это обрушит руководство на наши нерадивые головы. И мы жуть как боимся, нет, не выговора или лишения премии - хуже этого страх осрамиться. Это напряжение держит постоянно и не отпускает даже во сне...

   Я выскакиваю из машины и бегу в арку за въезжающей туда фурой. Фура здоровая и неповоротливая, но, когда я пробегаю арку, в колодце двора её нет. Зато есть ещё три арки по разным сторонам двора, обозначенного блочными девятиэтажками. Бегу в ближайшую арку - там новый двор, точная копия предыдущего, и дальше, дальше - непрерывная цепь, лабиринт бетонных колодцев и арок... Я кричу в микрофон: 213, 213, (243, 218... да много ещё будет этих позывных), груз не вижу, груз не вижу! - но в ответ лишь шипение и потрескивание пустого эфира и дворы, дворы... Хрип будильника выдёргивает из этого безумия и смотришь на него почти как на друга... А состояние такое, будто отдыха и не было вовсе.

   Так постепенно приобретается привычка урывать для дрёмы каждую возможную минуту. Многие не выдерживают - год, полтора - и увольняются, редкие везунчики переводятся на "гласку". Даже выслуга год за полтора не является достаточным стимулом. Кое-кто даже "гремит в "Тенёк" с нервными срывами. А кому сейчас легко? Лихие 90-е...

 

*     *     *

   Сколько лет прошло? Да уже 20 или даже больше. Хоть маленькая, но стабильная пенсия... Ребята, с кем сидели в актовом зале и перепроверяли друг у друга теорию, тоже давно "на гражданке". Иной раз спросишь себя - а если всё начать сначала? С ужасом вспомнятся вечно промокшие, замёрзшие до боли ноги, пробирающий до костей холод, бесполезные попытки отогреться в машине с еле живой печкой... Или жара летом, проклятая "скрытка" под одеждой (пояс "Боди Белт", носи и худей!), постоянное чувство хронического недосыпа и голода, больной желудок от скорых перекусов всухомятку... 

   Но во сне невозможно себя обмануть. И просыпаешься иногда на сырой подушке от собственного задушенного крика: - Возьмите меня обратно! И сон про дворы-колодцы-арки уже не кажется столь навязчивым, ведь, на худой конец, можно и "фенькой" закинуться на сон грядущий, чтобы не тревожили фантомы прошлого... 

 

*     *     *

   Уже ушла в прошлое привычка отключать рацию при заходе в транспорт и магазин. Но почему-то всё чаще и чаще в толпе, боковым зрением, я ловлю долговязую, сутуловатую фигуру с очень характерной динамикой движения, всегда успевающую раствориться, исчезнуть из поля зрения прямого взгляда, чтобы позже появиться снова, уже в другом месте...

 

(Lumi)