Он родился в Зоне, но не знал об этом, потому что это был его дом и он не знал другого, не знал внешнего мира. Весь его мир составляли тёплые, вечно пищащие и толкающиеся братья и сёстры и мягкое, пахнущее молоком, материнское брюхо. Это было привычно, надёжно и безопасно. Но однажды этот мир был разрушен. На его место пришла неописуемо-жгучая боль, страдания от голода и одиночества и, как апогей всего - месть.

          *     *     *

 

   Сначала в сонную тишину ворвался странный, рокочущий гул и вой. Мать - матёрая сука - с грозным рыком вскочила на лапы, стряхивая с себя сонных щенков. Последовал ещё один рык, предупреждающий об опасности, но глупые щенки, сберегая тепло, сползлись в плотную кучку. Только один - не самый крупный, не самый броский и наглый, оглядел окрестности мутными, только открывшимися глазами и пополз в самую гущу разросшегося куста, у которого было пёсье логово.

   Сука злобно ощерилась, закрывая своим телом беспомощный выводок. Но злобный оскал и грозный рык не могли противостоять стрелковому оружию. Очередь в упор прошила её навылет, а потом по ещё вздрагивающему в агонии телу и по сбившимся в плотную кучку, ещё живым щенкам ударила струя огня из ранцевого огнемёта.

   Щенок, отползший в сторону и слившийся с бурой растительностью, слышал предсмертный рык матери, дробное стакатто автоматной очереди, писк горящих заживо в напалмовой струе  братьев и сестёр. Потом струя огня добралась и до него. 

   Безжалостное пламя лизнуло бок, голову, ворвалось вместе с судорожным вдохом в горло, сжигая связки. и щенок покатился по жухлой, вечно сырой траве, инстинктивно пытаясь погасить охватившее его пламя. Он катался по земле, судорожно разевая маленькую пасть в немом крике боли. Сквозь заволакивающую сознание пелену надвигающегося беспамятства он услышал тяжёлые шаги. Военные, проводившие зачистку местности, подошли осмотреть свою работу. 

- Смотри, ещё один! - произнёс человек, глядя на катающегося по земле обожженного щенка.

- Брось, не трать заряды, сам сдохнет - сказал другой, отбрасывая носком тяжёлого ботинка ещё живого зверёныша в общую, дымящуюся кучу.

   И люди ушли. Чуть позже раздался уже знакомый рокочущий гул и наступила тишина. И вслед за ней пришла спасительная темнота беспамятства.

          *     *     *

 

   Как ему удалось выжить одному в условиях Зоны - нам не понять. Это чуждый нам мир. Но, возможно, Зона пристально наблюдает за своими порождениями и по только ей одной понятным признакам решает, какую нить жизни ткать дальше, а какую - безжалостно оборвать. И щенок выжил. Ужасно обожженный, потерявший глаз, почти онемевший из-за обгоревших связок, тем не менее, Одноглазый упорно цеплялся за жизнь. Ужасные ожоговые язвы, могущие свести в могилу любое животное за Периметром, на удивление быстро затянулись, оставив уродливые проплешины, пустая глазница провалилась, но в целом здоровье его на удивление быстро восстанавливалось. В первые несколько дней обожжённое горло с мучительным трудом пропускало лишь несколько глотков мутной дождевой воды из ближайшей лужи и на Одноглазый напоминал обтянутый шкурой скелетик, на который не обращали внимания даже вездесущие крысы. Но такое везение не могло продолжаться бесконечно. В один из серых, беспросветных дней щенок, пошатываясь от слабости, выполз из-под спасительного куста и побрёл к луже за очередной порцией воды. Налетевший на него крупный тушкан, почти с него размером, противно завизжал и плотоядно щёлкнул длинными зубами. Одноглазый резко прянул назад. Только что поджившие ожоги лопнули и пошли сеткой кровоточащих трещин. Малыш хотел горестно завыть, но повреждённые связки не издали ни звука. Точнее, не издали в слышимом нами диапазоне. Но тушкан вдруг дрогнул, зашатался и медленно осел на землю. А щенок вдруг почувствовал страшный голод. Не обращая внимания на боль в лопнувших ожогах, он бросился вперёд и вонзил в горло тушкана острые иголочки детских зубов... Так началась новая веха в жизни Одноглазого - он научился убивать.

          *     *     *

 

   Минул год. Щенок вырос в довольно крупного, уродливого пса. Он не прибился к стае себе подобных, предпочитая жизнь одиночки. Да и другие псы сторонились его, будто чувствовали его инакость, отличие от них. Дар его несколько раз спасал ему жизнь, давая возможность прокормиться или спастись от более крупного хищника. И не сразу он понял, что дала ему Зона в качестве компенсации за его страдания и увечья. А когда понял и осознал, двинулся в населённые людьми районы.

   Первого человека он убил на границе Диких земель. Вышел не таясь прямо навстречу идущему сталкеру, сел, запрокинул морду к низкому небу и издал неслышимый вой. Одиночка зашатался, выронил вскинутый было автомат, ухватился за голову и в судорогах повалился на землю, не имея возможности защитить себя. Пёс перехватил ему горло и ушёл, не тронув тело...

   Через несколько месяцев среди сталкеров пополз слух о появлении в Зоне одноглазого пса-контролёра. Мало кто его видел, ещё меньше уходили от него живыми. Сначала сталкеры собирали небольшие группы для охоты на монстра, но после того, как несколько отрядов вольняг и пара квадов "Долга" не вернулись, им всерьёз заинтересовались как военные, так и учёные. Была организована воздушная разведка. Несколько вертолётов патрулировали местность наиболее вероятного появления мутанта. А Одноглазый лежал, слившись с окружающим пейзажем, и слушал, слушал...

   В Зоне нет ни одной стандартной в нашем понимании твари. Понимал ли Одноглазый, что он делает, и для чего - никто не знает. Он просто лежал, слушал и ждал. И наконец дождался...

          *     *     *

 

   Он лежал под кустом мутировавшей растительности, дремал, и ему снилась мать и братья. Во сне он снова был пушистым колобком, толкался в тёплом окружении братьев и сестёр у материнского брюха, и снова, как тогда, в мирную возню ворвался тот страшный, рокочущий вой... Одноглазый поднял уродливую голову, шевельнул чуткими ушами. Сомнений не было. Именно этот звук являлся ему в кошмарных снах всю его жизнь. Это был ТОТ САМЫЙ вертолёт.

   Военные в вертолёте не помнили о зачистке, проведённой около двух лет назад. Мало ли за это время было подобных акций - и против мутантов, и против людей... Из немного раздражало задание - отловить или уничтожить какого-то отдельно взятого мутанта и доставить то, что от него останется, в лагерь учёных. Ещё немного напрягал скорый выброс. Небо уже принимало зловещий красноватый оттенок, когда на ближайшем взгорке вдруг вырос как будто прорисованный на закатном небе чёрный силуэт крупного пса. 

   Вертолёт зашел на разворот, застрекотал пулемёт. Пули взрывали землю рядом с мутантом, но он стоял, как изваяние. Потом сел, задрал одноглазую морду к пламенеющем небесам и завыл. Впервые в жизни - в голос. И люди в вертолёте были единственными, кто его слышал, потому что голос этот был обращён к ним, к их душам и совести. Что они почувствовали в тот миг - никто не знает, кроме Зоны. Вертолёт дрогнул, клюнул носом и круто пошёл вниз, прямо на заходящегося в горестном вое пса. Мощный взрыв разорвал предвыбросную тишину Зоны.

  Месть свершилась...

 

(Lumi)