Продолжаю писать книгу. Ооооооооооооочень медленно.......

КУРЬЕР

Как всегда уставший, шёл я вдоль грязных улочек с утренней смены домой. С десяти до пяти эти ящики таскаю, думаю: «Вот сейчас смена закончится, пойду домой», но что дома? Дома ведь тоже ничего интересного, благо что хоть телевизор есть. И вот сяду я перед теликом и буду жизнь свою прожигать. Ну а что сейчас остаётся? Вот раньше жизнь была, да, культурная: жена у меня была, дочка, на заводе работал, получал стабильно свою копейку, дача была, каждый год ездили, обустраивал её, с женой грядки пололи, в райцентр ездили в театр, в кино, короче было чем заняться. А потом перестройка, кризис, инфляция, девальвация, на заводе начались сокращения, я пытался устроиться второй раз - не получилось, потом завод закрыли; я запил, жена подала на развод, уехала с дочкой к родителям; продал Жигули, дачу, устроился дворником, три раза увольняли из-за пьянства, а я устраивался ещё раз, обещал что брошу; бросил пить лет восемь назад после пьяной драки, после которой в голове до сих пор осколок черепа, хирург говорил: «Жить осталось года два», а я живой вот всё; заработал хлебозавод, устроился там грузчиком; город из былого процветающего превратился в мелкий торговый: на месте электромодуля теперь торговый центр, на месте ателье теперь торговые ряды, на месте костёла заправка.

Вот такая вот жизнь. Унылая и ничем не примечательная. Да и было бы всё тут обыденно и скучно если бы не случилось тут одного происшествия. Как сейчас помню: мы ещё после работы разговорились с мужиками, короче задержался я, а солнце светило так, и вот иду я дворами от завода, а с той стороны, где Чернобыль был, тучи начинают собираться быстро так, и ветер разгулялся, и как раз когда рядом с полем шёл, на горизонте как сверкнуло! Я тогда упал на землю и услышал как в ушах заревело что-то жуткое. Лежал и думал: дойду до дома или тут меня найдут? А когда в ушах шуметь прекратило, я поднялся и увидел над тем местом небо красного цвета и сверкало там что-то, как проводка искрит, но краснота скоро испарилась и осталась только зияющая дыра в облаках. На следующий день видел вертолёты туда летели, и все о каком-то взрыве говорили. А я же точно помню: взрыва не было, а была вспышка, хотя кто его знает? По телевизору говорили, что случилась авария на Чернобыльской АЭС, типа повторная, типа у них топливо, что в реакторе скопилось, схимичело и рвануло, и что близлежащие районы были эвакуированы по причине опасности радиационного загрязнения. А ещё через месяц в газетёнке Молодёжная на первой странице была опубликована статья с заголовком «Конец Света или Новое Рождение?» с большой фотографией неестественно вспученной земли из которой под наклоном торчали сосенки, а в статье говорилось, что из надёжных источником корреспонденты узнали, что в километре от ЧАЭС случился выброс чего-то непонятного и на прилежащей территории начинают твориться странные вещи, что правительство и военные умалчивают об истинной картине происшествия и что из трёх корреспондентов, отправившихся к месту происшествия пешком, вернулся только один со снимками, один из которых напечатали, и рассказал, что они прошли километров десять, наткнулись на вспучившуюся землю, разорванные в щепки стволы деревьев, а потом разорвало одного из корреспондентов, когда возвращались, неизвестно откуда на второго накинулась собака и, короче, загрызла его, третьему чудом удалось выбраться. Газета разошлась на ура, а больше не издавалась. Такие дела.

Через задворки продовольственного рынка, мимо полупустого детского сада , я дошёл до своего дома. На лавочках, как всегда, сидели старушки и скрипучими голосами в который раз жаловались на то, что горячую воду дают с перебоями, что сын уехал на заработки в Москву и ничего не присылает, что в поликлинике ничего толком сказать не могут, что какая-то дрянь постоянно в подъезде гадит. Я прошёл поскорее мимо в подъезд. В почтовом ящике обнаружил Правду, достал, пошёл наверх. Угол опять облит. Капкан сюда ставить или что? Два пролёта, оказался на третьем, дверь прямо впереди, вставил ключ, повернул два раза, открыл. Дыхнуло знакомыми запахами - вот я и дома.

Заперев дверь, я сел на тумбочку, снял ботинки, пошёл на кухню, шлёпнул там газету на стол, посмотрел в холодильник: не густо. Надо-бы сходить на рынок и кефиру, что-и, купить. Да ну к чёрту, потом схожу. Нашёл сыр, шлёпнул на газету, в хлебнице нашёл что-то чёрствое, положил рядом с сыром. Налил в чайник воды, поставил на плиту, убедился, что на дне банки кофе что-то осталось, зажёг под чайником газ. Ещё чай был на третей полке, но это на потом. Нарезал всё, что было, сварганил из этого четыре бутербродика. Подошёл к телику, он у меня прямо на холодильнике сверху стоит, включил и стал щёлкать по каналам. Их восемь всего, хочешь ещё - перестрой и радуйся. Все сейчас пультами хвастаются, спутниковыми антеннами, а мне и так не плохо. Да у нас и каналов только пять на антенну то и ловит. Нашёл какой-то сериал, сделал потише, чтобы фон создавал, а сам сел за стол газету читать. Из газеты узнал, что главы государств Белоруссии и России подписали договор о начале нового этапа экономической интеграции, на днях прорвало нефтепровод, пришлось на полчаса отрубить всю Европу от Российской нефти, в Кузьминках была выращена морковь весом два килограмма, указом президента было увеличено количество вакансий в ПТУ и уменьшено количество вакансий в ВУЗы, дальше шла чушня про то, как правильно сажать тапинамбур, объявления, кроссворды, в общем дальше ничего интересного.

Закипел чайник. Я его выключил, опрокинул в кружку кофе и залил кипятком. Поболтал ложкой. На поверхности появилась пена и пошёл горький аромат, от которого в живот немедленно сдавила судорога голода. Я схватил бутерброд и откусил от него половину. Сыр был кислый, а хлеб, разумеется, твёрдый. Но когда я проглотил, мне полегчало. Хлебнул горячего кофе - вообще красота. Засунул в рот остаток бутерброда, ещё хлебнул. Сел, наслаждаясь моментом, глянул на придурков по телевизору, через занавеску на серые тучи. Решил, что в кружке у меня красивее всего и уставился на пену, вращающуюся на поверхности горячего кофе без сахара. Потом я хлебнул ещё и ещё, расправился с ещё одним бутербродом.

Звонок в дверь. Кого ещё принесла нечистая, подумал я и пошёл к двери. В дверном глазке никого. Крикнул: «Кто там?», раздалось скрипучее «Мы собираем деньги на похороны. В первом подъезде умерла Клавдия Ильинична», Глянул ещё раз в глазок: перед дверью таки появилась старушка в зелёно-фиолетовом платке и с очень печальными глазами. «Ну вот как откажешь? Хана зарплате», подумал я со вздохом, крикнул «Сейчас, подождите», порывшись в кармане куртки, нашёл кошелёк, отсчитал для них копейку, нацепил на дверь цепочку, отпер дверь, открыл, протягиваю старушке эти бумажки, а она даже не пересчитала, сунула в коробочку из-под чая, большую такую, поблагодарила и пошла на четвёртый этаж. Я закрыл дверь и подумал «Вот так придёт дядя милиционер, скажет "Я собираю деньги на похороны. В первом подъезде умерла Клавдия Ильинична", а я, как лох, открою дверь и прощай хрущёвка и тележки с хлебом, здравствуйте нары и параша».

Вернулся на кухню, по телику идёт реклама пива, чтоб его, зубной пасты и подгузников. Хлебнул кофе, он ещё не остыл. Продолжил трапезу. Пока ел, подумал чем бы таким заняться, не смотреть же телик целый вечер в кухне? Ничего не придумал. Сижу, бутерброд кусаю.

Ещё один звонок. Ну не дадут спокойно кофе допить. Пошёл глянул в глазок, а там стоит мужик, мокрый с головы до пят, ноги в грязи все, за спиной походный рюкзак, пояс с кучей карманов... Короче я уже понял кто это, откуда и зачем пришёл. Вот только какого чёрта?

- Да, - крикнул я через дверь.

- Машка просила передать вам посылку от Сергея Николаевича, - произнёс мужик за дверью. Стало быть от Горбатого. Ох уж его кодовые фразы! Заколебал он со своими кодовыми фразами, но что поделаешь. У стен тоже есть уши.

- Ах да, заходите, - демонстративно крикнул я через дверь, снял цепочку, отпер дверь, впустил незнакомца в дом, добавил для виду, - не хотите чайку.

- Пожалуй, - ответил мужик. Видно он решил мне подыграть.

Сразу-же когда дверь закрылась, мужик произнёс:

- Горбатый сказал, что у вас можно перекантоваться, - оглянулся, посмотрел на мои выцветшие обои, на шкаф доперестроечного фасона, на доски с облезшей половой краской. Поставил свой рюкзак к шкафу. - Ох давно не был...

- В Большом Мире? - добавил я. - А ты разувайся, мужик. Щас соорудим тебе душ. Да, звать то тебя как?

- Меня? Дух.

- Да? А чего так?

- Да... - протянул гость и замолчал. Мы оба стояли, как сконфуженные.

- А меня дядей Ваней зови, будем знакомы, - и мы пожали руки - Ну а ты раздевайся пока.

Тут я двинулся в ванную комнату и начал вынимать всякий хлам из ванны. Тазы, вёдра, инструменты зачем-то сложил. Порассовал всё по углам, и так сойдёт. Открыл горячий кран, пощупал, пощупал ещё - теплеет.

- Мужик, тебе повезло - горячая вода есть. Тебе чистую одежду ещё, да?

Я глянул на гостя. Тот уселся на тумбочку (ну неужели она такая удобная, что на неё все садятся?), снял уже ботинки и вытряхивал от воды кожаную куртку. Горбатый хорошо экипирует этих курьеров - ведь не броник какой-нибудь с кучей карманов, а типичная кожаная куртка. Мужик пошёл в лес с ночёвкой у костра с друзьями посидеть. Вот тебе и конспирация. Волосы под капюшоном не намокли, а вот ворот серого свитера был сырой. Лицо было смуглое, небритое, тёмные волосы, довольно прямые черты лица, средней длинны нос, чёрные, чуть прищуренные глаза. Чем-то он внушал доверие и даже уверенность.

- Эй, Дух, - тот поднял глаза. - Я говорю, тебе одежда ведь чистая нужна, да?

- Про сервис сменной одежды мне Горбатый не говорил. Говорил, что ночлег выделите.

- Ох ты шутник, - говорю. - Ты ж небось мылся то пол года назад. Помоешься у меня, дам тебе из вещичек кое-что. Ты не думай, я не обеднею. Я для путников вроде тебя временами на секонд хэнде вещички покупаю. Так что не отказывайся, давай, - говорил я уже с кухни. - Есть нечего, так что как выйдешь из душа, будем думать идти в магазин или не надо, - и залпом допил всё, что осталось в кружке.

- Конечно надо, у меня вся еда закончилась сегодня утром, - гость кинул куртку на тумбочку, вешать не стал.

- Ну а одного я тебя не оставлю.

- Дядя Ваня, мне завтра в десять нужно подойти... - и закопошился что-то, - на улицу Чкалова дом 18, там сбыть то, что у меня в рюкзаке лежит и получить за это деньги, - Дух пошёл ко мне на кухню, скрипя половицами. - Горбатый сказал, что разрешает на особые нужды из этой суммы взять. И ещё сказал, пятьдесят вам за сотрудничество.

- Долларов? - сказал я, уткнувшись в кофейную гущу. Был бы гадалкой, сказал бы, что говнецом всё это пахнет, но в кофейной гуще я не смыслю. - Ну неплохо, учитывая что доллар прекратил падать. - Я поставил кружку в мойку и начал споласкивать её водой. - Бог с ним. Я тогда выйду в магазин и принесу поесть. Если хочешь, остался бутерброд с сыром, но это же только желудок дразнить, да?

- Да я бы не отказался, - произнёс Дух, встав пряма в проходе.

Я поставил кружку на сушку, вытер руки. Схватил со стола этот чёрствый бутерброд, вручил Духу и сделал вид, что мне бы поскорее пройти в проход, который он так качественно загородил. Гость повернулся направо. Протиснувшись между ним и узкими стенами коридора, я свернул в ванну и начал:

- Так. Значит кран как открывать знаешь, он немножко подтекает. Значит, халат вот, специально для курьеров, помоешь голову, вытрешь этим полотенцем. Вон там стоит шампунь, мыло на раковине, мочалки нет, зато вот губка есть, пользуйся ей. Я вернусь через минут десять. Всё понял? - мужик кивнул головой. - Как помоешься, можешь телик посмотреть, только свет выключи, в окно не высовывайся, на звонки в дверь не отвечай - тебя нет. Будут звонить, телевизор тише сделаешь. Всё понял?

- Всё. Вещи куда класть?

- А вот на это, - я показал на тазы, которые сложил в угол только что. Дух тут-же снял кофту и бросил её на тазы. Я двинулся к выходу. - Я тебя ключом закрою. Вернусь через минут пятнадцать, - из ванной послышалось глухое «угу».

Я влез в ботинки, схватил с вешалки польто и не прощаясь вышел из квартиры. Проверил в кармане ключи - ключи на месте, можно запирать. У меня и запирать то нечего - замок с кнопкой, нажал и заперлась. Надавил на кнопку, замок щёлкнул, я пошёл вниз по лестнице из подъезда наружу. Сейчас шесть, значит продуктовый ещё не закрылся. Хотя в продуктовом ещё торчать... Таки через двадцать.

На лавочке замолкли бабки и смотрели куда-то в сторону, каждая в свою. Я уж подумал, что что-то заподозрили, но косого взгляда на себе не заметил. Наговорились, стало быть.

Через дворы, по Калининской на Максима Танка. Мимо угрюмые лица, всем больше тридцати - люди, что не хотят расставаться с прошлым, те, что живут прошлым. Мужик с опухшим от пива лицом и густой бородой, от него несло гнилью и мочой; толстый мужичок с узенькими прищуренными глазками, в широких джинсах, кожаной куртке и с кожаной кепочкой на голове - типичный владелец каких-нибудь ларьков или магазина. Вообще народу на улице особо не много, в основном разные продавщицы по домам сидят. Вот прошёл какой-то дегенерат в синей робе, на спине написано «БЕЛАВТОДОРРЕМ», ну и загнут же. Пошла мама с ребёнком: у мамы уставшее лицо и вытянутые вниз руки, дитё, несчастная жертва этого города, этой западни, этой полужизни, повис на руке и болтает что-то невнятное, видимо о детском саду, из которого его только что забрали. Ещё какая-то старушка идёт, опираясь на трость. Дама в очках, со строгим макияжем, не менее строгой причёской, в пальто и сумкой на плече, когда она прошла мимо, до меня дошёл запах духов, напомнивших мне надменный взгляд участковой в поликлинике. Но вот идёт человек лет двадцати пяти в куртке, одетой поверх серого костюма тройки, видно, школьный учитель, которого направили сюда, как в село, на повышение стажа работы - единственный в толпе человек с улыбкой на лице.

Взглянув на пустой банкомат, весь в ожидании, я решил снять немного деньжат, а то с этими похоронами и без штанов ведь оставят. Мда, это-же Дух то пришёл передать артефакты, а обратно ведь не только с деньгами пойдёт, ему же ещё еду заказывали. Это значит мне нужно будет опять тырить на заводе десять кило батонов. Ну или придти в магазин и честно сказать: «Нам двадцать батонов, да и в пакетики, если можно». И ещё разной жратвы понакупать типа тушёнки, сухих хлопьев, гречневой крупы, батончиков каких-нибудь. Пока щёлкал по кнопочкам, успел собрать очередь из одного человека - какого-то мужика с длинным носом и кислой физиономией, в какой-то невзрачной серой одежде. Я не забыл сунуть в кошелёк деньги, бросить в мусорку чек, достать карточку, и пошёл в минимаркет ДорОРС. Бог его знает что означает это название.

Постоял пол минуты на светофоре, поглядел на проезжающие мимо развалюхи, которым сто лет в обед, за редким исключением, конечно. Дунуло холодным ветром, деревья вдоль тротуара закивали ветками, зашуршали листьями. Стало темнеть. Сейчас будет ливень, зря я зонт не взял.

С этими мыслями я прибавил шагу и решительно вошёл в минимаркет. Как меня достают эти маркеты: продукты нужно положить на западный манер под нос покупателю, а чтобы не стырили, поставили охранников, которые постоянно косят на тебя взгляд. И вообще ощущаешь себя невинно осуждённым.

Так. Тут консервы, что нам из консервов? Сгущёнку? Возьму-ка её, и ещё шпрот вот этих. Это соки, минералка, ещё какая-то муть. Так, морепродукты. Селёдочка, какую бы взять селёдочку? Определённо не с этими специями, не любитель я селёдки с морковью и перцем. А двести грамм или триста пятьдесят? Возьму триста пятьдесят, у неё цена выгоднее. Пельмени, какие мы будем брать пельмени? Сибирские - отрава, Уральские... бог с ними, с Уральскими, а это что? «Бабушка Аня», цена приличная, выглядит съедобно. Мда... А может обойдусь без пельменей? Блин, мне же гостя надо кормить, как же я без пельменей? Ладно, возьму. Так, молока пожирнее, что у нас тут? Полтора, полтора, везде полтора. Неужели нет пожирнее? О, а вот три и два. Два литра, ну вообще отлично! Сметана пятнадцать, восемнадцать, ещё пятнадцать, но другая. О! Двадцать пять «Савушкин Продукт»! Отлично, берём. Так, масло какое? Блин, а они тут все одинаковые... Ну это возьму. Что дальше? Хлеб, свежий - повезло. Возьму два батончика. Ах да, забыл про котлеты. Рыбные котлетки. Дорогие, гады, но вкусные! Порадую гостя.

Обогнув холодильник, я направился к кассе. Встал в очередь, состоящую из одних женщин. Я бросил беглый взгляд на всех троих: первая худощавая, довольно ухоженная, разгружала покупки на конвейерную ленту прилавка, странно, что такая молодая, привлекательная девушка до сих пор в этом городе; вторая, на вид, лет пятидесяти, с надменным взглядом словно бы смотрела сквозь жвачки и шоколадные батончики; третья, прямо передо мной, полная дама, терпеливо ждала очереди. Продавщица, как робот, подносила продукты штрих кодами к этой светящейся штуке... как её? И её это механическое: «Вам пакет?»... Ну уже видно, что её задолбало всё это говорить. Ну не хочешь - не надо. Так ведь ей платят за это механическое «Спасибо за покупку, приходите ещё» себе под нос. Даже жалко становится.

Вот уже полная дама шла с покупками к сумке, мою корзинку осматривали и каждый продукт прикладывали к этой штрих читалке, потом клали прямо на ленту.

- Вам пакет? - спросил киборг коробке молока.

- Да, - ответил я за коробку.

- С вас двадцать три восемьсот сорок.

Вот чёртова обдираловка, подумал я про себя, и полез в кошелёк за деньгами. Киборг снял с дверцы белый пакет с зелёной надписью ДорОРС и начал складывать в пакет продукты своим манипулятором. А в кошельке отсутствовала мелочь. Вернее было всего рублей сто двадцать. Я протянул большими.

- У меня только так, - сказал я киборгу, словно к человеку. Тот схватил не глядя, потом посчитал.

- Ой, - вздохнула женщина и на её лице появилось таки что-то человеческое. Она раскрыла кассу и стала отлистывать из одной стопочки, потом из другой эти гадкие, мерзкие бумажки, за которые мы подвергаем себя этим мучениям, этим издевательствам, за которые некоторые способны обмануть, предать, убить там, в том мире, куда некоторые пошли только чтобы натаскать чудных побрякушек, продать кому надо и смыться с кучей бабла; месте, где ради вот этих вот ничтожных бумажек люди отдают свои жизни. Отдают свои жизни за что? За бумажки, за пустяк, за фикцию, за ничто... туалет обклеить. Но об этом они как раз не думают. Они думают о том, что эти «туалет обклеить» нужны для того, чтобы выжить в мире этом, что в этом мире в наше время можно купить всё: здоровье, покой, связи, друзей, любовь, преданность - всё. Всё продажное. Не продашься ты, продадут тебя, и мы вертимся, как белка в колесе. «Хочешь жить, умей вертеться». А те, кто пытаются жить по морали, те живут в нищете, как я. Те, кому противно, кто не хочет есть товарища, кто не хочет топить товарища лишь бы получить эти бесовы бумажки, кто хочет сам, хочет честно, хочет по справедливости, в итоге из красот этой жизни имеет только более-менее съедобную и разнообразную пищу и какую-нибудь попсовую муть по телику вечером.

Я уже шёл с пакетом в руке по Калининской в дворы. Ветер гнул деревья, теребил мой пакет и проходил насквозь моего старого польто. Капнуло на лоб. Это была не первая капля, до этого капало на плечи, на спину, только я не чувствовал. Сверкнуло. Слабо так, и грома было почти не слышно за шумящими кронами деревьев. Сверкнуло ещё, уже отчётливей. Капнуло ещё. Потом ещё и ещё. А до дома оставалось идти три минуты. Успею или нет? Я прибавил шагу, я вообще почти бежал. По лбу уже шлёпнуло тирадой. Забарабанило - не успел. Я натянул ворот польто на голову и в припрышку побежал по тут-же намокшему асфальту. Было темно так, что я мог был поклясться, что сейчас восемь и пора переключать на четвёртую, там после восьми всегда какой-нибудь фильм крутят. Я держал руки над головой, пакет прижался мне к щеке. Даже под деревьями хлестало только так! Я добежал до дома, на лавке не было уже ни одной бабки. Нога провалилась в лужу, чтоб эти дороги. «БЕЛАВТОДОРРЕМ», чтоб его. У нас бы во дворе починили, так ведь видите ли бютжета нет!

Подъезд. Фух, наконец-то сухо. Я снял с головы ворот польто и тут-же мне залило за шиворот. Подождав пока мурашки по спине успокоятся, я вытянул руки вниз и потряс потряс ими и пакетом, стряхивая воду. С пакета и рук закапало, в пакете забулькало. Мокрые рукава липли к рукам, поскорее бы зайти в прихожую и снять с себя это. Я постучал ногами по зимней привычке, не знаю почему вдруг вспомнилось - август месяц на дворе. Включил свет в подъезде. Пошёл на третий этаж. За окном подъезда разыгралось ненастье, а тут было так уютно, тепло, так приятно, что в пору задуматься о сущности счастья человека. Достав из отвратительно мокрого кармана польто ключ, отпер дверь, послушав известные всем звуки дверного замка, вошёл.

- Есть кто живой? - крикнул я в кухню.

- Есть, - откликнулся гость.

Я запер дверь на вертушку и цепочку, был бы ещё один замок, запер бы и на него, мало ли кого принесла нечистая, и вылез из этого промокшего польто. Поставил на тумбочку пакер, снял ботинки. Правая нога безнадёжно промокла. Я снял сырой носок и тут-же ощутил сырую брючину на босой ноге. Надо сушить ботинок, а то загниёт, но это потом. Босой ногой, без тапок - все порваны, с пакетом в руках я пошёл на кухню. Там в ветхом, дырявом халате, который я собственноручно стирал каждый раз после того, как ко мне заявлялся подобный гость, сидел Дух на табуретке и смотрел в телевизор. По телевизору с каждой вспышкой молнии шла рябь.

- Вы бы знали как я соскучился по этому ящику, - сказал Дух, оторвавшись от телика, когда я поставил пакет с едой на стол.

- По нам всем деревянный ящик плачет, - вздохнул я и подошёл к крану, чтобы помыть руки. - Ну что? Будем кушать?

- Да, - вскрикнул парень.

- Погоди-погоди. - я вымыл руки. Вода потихоньку начинала холодеть. Вытер о кухонное полотенце. - Сейчас вот пельмешек отварим, - я начал выкладывать из пакета два батона, сметану, пельмени, котлеты, рыбу, масло, коробку молока, сгущёнку, шпроты. Половину всего сразу-же распихал по холодильнику. Пока запихивал продукты, гость вытаращился на банку сгущёнки.

- А у вас ножа не найдётся?

- Да конечно есть, - ответил я и вынул из ящика стола нож, дал ему, думал хлеб резать собрался, а он взял, к банке ножик приставил и уже руку заносит, чтобы шлёпнуть.

- Ты чё делаешь? - кричу и нож выхватываю. - Любите вы банки дырявить, варвары. Лучше на, батон нарежь, а сладкое на десерт, - а сам банку отобрал, нашёл в том-же ящике стола, который возле плиты, открывашку специальную, круговую, которая по кругу крышки банки ездит и её открывает. Открыл, оставил на столе. Гость насупился и снова уставился в телик. Я поставил греться кастрюлю с водой и чайник. А пока оно там грелось, я пошёл принимать меры по сушке ботинок: из тумбочки достал сушилку - ну это такая штука на подобие кипятильника, которую в ботинки вставляют. Ну и в общем поставил сушиться. Штаны мокрые пришлось снять и повесить сушиться в спальне на стул. Высохнут как-нибудь.

- Дядя Ваня, - послышалось с кухни, - кипит!

В трусах и рубашке (а чего стесняться?) прибежал на кухню, посмотрел. Действительно чайник кипел - я выключил, схватил две чашки с сушки поставил рядом, прихваткой взял чайник, налил кипятку. Глянул на воду в кастрюле: ещё не кипела, но уже собиралась. Дух тем временем жевал кусок хлеба, ну, думаю, пусть жуёт. Полез на третью полку за чаем.

- Повезло тебе, - говорю, - чай остался, - и снимаю с полки полупустую коробку Лисма Чёрный 40 пакетиков. Окунул в чашку два пакета, они тут-же намокли и пустили краску, потянуло ароматом дешёвого чая и картонной упаковки вперемешку. Подёргал пакетики за «хвост», понаблюдал, как вода темнеет, удовлетворился. Нашёл ещё кружку, свалил два пакета в неё - можно ещё раз заварить. Достал из ящика ложку и ею налил в чашки сгущёнку. Чай приобрёл серовато-коричневый оттенок.

Вода в кастрюле вскипела. Я взял пакет пельменей, ножницами с гвоздя на стене отрезал верх, и по одной-два начал закидывать пельмени в кастрюлю. Сразу все нельзя - брызги кипятка по всей кухне будут. Стоишь и кидаешь ледяные пельмени в кастрюлю, из которой идёт горячий пар. Даже не знаешь из-за чего хочешь руку отдёрнуть: из-за того, что холодно, или из-за того, что горячо?Закинул пол-пачки, накрыл крышкой.

Вскрыл банку шпрот, что не спрятал ещё в холодильник, из холодильника достал масло, взял хлеб, аккуратно нарезанный гостем и начал делать бутерброды. Сделал четыре бутерброда с маслом и четыре со шпротами. Когда банка подходила к концу, решил сделать ещё два и с маслом, и со шпротами.

- А долго они вариться будут? - спросил Дух про пельмени, не отрываясь от какого-то сериала.

- Написано: «Пятнадцать-двадцать минут»

- Дайте вы мне тогда бутербродик что-ли.

- Рана ещё, аппетит перебьёшь.

- Да вы как моя бабушка, - пискнул гость и демонстративно подпёр кулаком голову.

- Бабушка дело говорит.

- Бабушка старая и со своими принципами. Я сейчас такой голодный, что могу есть не останавливаясь пока плохо не станет. Да какая разница что перед чем? Я такой голодный, что филе плоти бы скушал, прожевал, не подавился бы. Да я уже вот больше года такой голодный. Знаете как там плохо с едой?

- Да знаю я, знаю, - перебил я. - Ишь, раскричался. Ладно, на, - и дал ему бутерброд со шпротами. - Жуй, давай, а то не переварится.

- Да у меня всё переварится, - забубнил с набитым ртом Дух, - да у меня даже гвоздь ржавый переварится. Мне как-то в живот стреляли, пуля в желудке застряла. Меня Скелет прооперировал, к ране Слизняк приложил, он хорошо раны залечивает. А пулю не нашёл, представляете? Она в желудок попала - переварилась, - На улице сверкнуло так, что свет затмил лампочку. - Ой, а может телик выключим? А то долбанёт ещё. Жалко телика ведь.

- Ага, - буркнул я, шлёпнул телик по кнопке и вернулся к плите. Стало тихо в доме и только вода бурлит, на улице дождь льёт, гром гремит, и Дух ногами по полу елозит. Пельмени покрывались пузырьками, начали шевелиться и переворачиваться.

- А сахару тебе сколько?

- Да всё равно.

- Ну что там?

- Минутки две ещё. - ответил я и продолжил накладывать шпроты на бутерброд. Шпроты пахли восхитительно, а по ножу размазывалось желтоватое масло, сладкое и жирное. Было сделано шесть хорошеньких бутербродов, когда я решил, что пельмени пора выключать. Я достал две тарелки, достал из ящика стола большую ложку с дырками и начал накладывать пельмени на тарелку по две штуки. Пельмени получились чуть прозрачные и тугие. Не переварил. Я заполнил дно тарелки и поставил перед Духом. А тот хвать пельмень пальцами и тащит. Я ему щелбан по лбу:

- А ну прекратить дикарские выходки.

- Ой, вы простите, - пошёл стрекотать парень, - у нас то ложки все перевелись, что были. А жить то надо, вот и едим чем попало. Кто ножом цепляет, губы режет, кто вот пальцами. А знаете, у нас в баре Капуста ролтоны делает, а есть нечем, так мы эти ролтоны пальцами то и едим. Бинт отрежем, руки им вытрем, и едим.

Дал я ему вилку, он сначала ковырялся с ней, ковырялся, как в первые видит, а потом вроде приспособился. Наложил ему сметаны на пельмени, себе пельменей положил, сидим едим.

- Вкуснотища, - говорит с набитым ртом Дух. - Вы знаете, я нормальную еду не помню сколько уже не видел, - пауза, чавканье. - Года два. И, кстати, одни как на вылазку куда идут, вообще себя до полуобморочного состояния доводят - типа транс. А кстати реально голодным по зоне круче ходить: когда двое суток не ешь, в голове пустота такая распирающая, и всё вообще видно. Каждый кустик, каждая травинка, каждый листик на дереве. Чуть что шелохнётся, ты уже знаешь что делать, как поступать, куда идти. Чистит разум начисто. Кстати толстых - тех, кто пожрать любит - зона раньше всех забирает. А пельмешки просто класс, - и давай дальше чавкать.

Пельмени получились отменными. Я привык молчать за столом, потому что ем молча в одиночестве на своей кухне. А тут гость сидит у меня за столом и чавкает моей стряпнёй, а я сижу как будто нет его и молча ем. Некоторые считают хорошим тоном есть молча, но не до такой же степени! А говорить мне было не о чем. Совсем. А гость набивал полный рот пельменей, чавкал, аж хрюкал от удовольствия, капал сметаной, снова набивал рот.

- Мда, - произнёс Дух, не переставая живать. - Но без повара в зоне никак. У каждой нормальной группировки всегда повар найдётся. Вот придёшь ты с артефактами, торговцу это добро выложишь, ну а там как когда: когда денег выдаст, когда талон на питание. Берёт так бумажку какую-нибудь и пишет на ней: «десять бесплатного питания, заверено» - там - «Горбатым». Подходишь к Капусте, даёшь ему эту бумажку, он тебе ставит на ней первый крестик, попутно рассказав тебе про несчастную жизнь. Поешь, проведёшь развлекательные мероприятия, там, в картишки сыграть, в ворон на спор пострелять, гитару послушать, байки, там, анекдоты, выспишься. Ещё раз поешь, ещё один крестик, послушаешь как человека нормального нет еды закупить, «неделю людей собачатиной кормлю». Н и так далее, пока не решишь дальше идти. А вообще чё люди в зону то прут: на артефактах такого бабла наскрести можно! Это что-то! Но с мешком бумажек ходить туда-сюда ой как неудобно. Да и не деньги главное... - и замолчал. Жуёт.

- А в чём же? - спросил я, но парень всё молчал.

Минута тишины сопровождалась шумом дождя, барабанящими по карнизу каплями и раскатами грома. Парень догнал меня: у нас была треть тарелки. А он опять начал:

- Вот. А вообще артефакты вместо денег стали. Подходишь ты к Чудиле и говоришь: «Здорова, Чудила, почини ка ты мне сапоги, а то каши просят», а он типа «Да пошёл ты», а ты из-за спины слезу достаёшь, и он сразу «Хотя не вопрос, давай сюда». Или подходишь к новичку зелёному какому-нибудь, под нос ему бенгальский огонь и говоришь: «Слушай, отдай мне твои штаны». И ведь снимет, и ведь будет дальше без штанов ходить, зато с артефактом. Мда, два года назад я тоже таким был. Помню таращился на эти артефакты, как придурок, приставал к опытным взять с собой, офигевал, когда мужики лезли в электру, искрили, аж светились, даже живыми от-туда возвращались. А вообще первый артефакт, который я сам нашёл, просто валялся на земле и всё. Вообще я так часто находил на земле. Особенно медузы разные. Их сразу из трамплина выносит. А потом стал и в аномалии лазить. Так для интереса. А вообще главное с отходом не спешить, а то залез среди аномалий, артефакт нашёл, и дёру! А как залезешь не туда, как долбанёт и привет. Я так кучу артефактов нашёл - в намертво зажатой руке. Аномалии часто угасают. Вот ты идёшь, а на земле высушенный труп, бедняга, лежит, а в руке какая-нибудь вспышка светится. Ну пальцы, ясное дело, оторвать, и артефакт твой, - пельменей осталось пять штук, а есть расхотелось. - Так большая половина умирает - схватив артефакт и дёру.

Лампочка моргнула и погасла. Темнота наполнила комнату, только вспышки молний и ливень за окном. Я уже перестал обращать на это внимание. Электричество вырубает по три раза в неделю, а всем наплевать. И мне стало наплевать. Парень посмотрел на стену и кухонный шкафчик, освещаемый только тусклым светом молнии, но тут-же отвлёкся на тарелку и запихнул в рот ещё две пельменины.

- Осталось развести костёр на полу и будет романтика, - подметил сталкер и захихикал. - Анекдоты порассказываем, байки разные. Я много чего слышал, да и сам много чего видел. В лагере пацанчик был, всё один ходил, ну столько артефактов таскал - не счесть. Я уже полтора года в зоне, а таких штук от новичков не видал. Короче была история такая: я, как всегда, на этот... на карьер ходил, возвращался с кошачим глазом через лесок, слышу выстрелы по лесу, раз восемь пальнули, и лай собак, и слышу бежит кто-то. Ну я свою кору достал, смотрю этот бежит а в метре от него две псевдособаки. И раз! Собака хряп его за ногу! Ну я всё, побежал, в собаку в бок две пули всадил - в голову боялся, а вдруг ногу парню прострелю. Ну собака отскочила, видно смекнула, что с двоими не справиться, и сбежала. Ну парню мы человеку кое-как забинтовали, вот. А спрашиваю: «Чего тут шляешься?», говорит: «Артефакты пошёл собирать», а я спрашиваю: «Куда?», ну а он помялся немного, а потом и говорит типа: «Ну ты мне жизнь спас, покажу я куда хожу», ну и повёл он меня, короче, в какое-то бомбоубежище посреди леса. Ну как посреди? Там что-то типа военной части было, а теперь там всё разрушенное... Самое интересное вот стоит рядом нетронутый домик. Баже плесень куда-то исчезла. Беленький, чистенький. А рядом с ним стоит точно такой же, только от него осталось от каждой стены метр снизу и кирпичи по всюду валяются. А в бомбоубежище заходить через такую узенькую дверку, как в погреб спускаешься. Понимаешь, что в бомбоубежище только когда внутрь спустишься. А парень этот, как же его звали то? А, Зелёным и звали. Парень залезал в бомбоубежище и выброса ждал. А как выброс закончится, он первый в полу-километре всё обирает. Мы походили там, посмотрели. Ну мусору навалено там будь здоров, конечно. Видели много дверей железных, к